Вошла сестра Тилли.
– Что вы, что вы, сэр?! – испуганно воскликнула она. – Вам надо по крайней мере еще два дня провести в постели, сэр!
– Ну хорошо, – смирился Петров, – буду лежать. Но нельзя ли принести мне чернила и бумагу? Я должен отправить телеграмму.
Сестра Тилли с сомнением посмотрела на Петрова, но потом смилостивилась и сказала:
– Так и быть, посылайте телеграмму. Но только без волнений, сэр!
И, когда Петров поклялся, что будет спокоен, как улитка, сестра Тилли принесла письменные принадлежности. Петров взял бумагу и перо и задумался. Потом медленно, непослушными пальцами написал по-английски адрес:
«Лондон, Советскому послу», И дальше уже по-русски, но латинскими буквами! «Я, капитан третьего ранга Петров, моя жена и капитан инженерных войск Потапов плыли на борту английского парохода „Диана“, торпедированного немецкой подводной лодкой в Южной Атлантике. Тринадцать суток блуждали в шлюпке по океану. Сейчас находимся в больнице на острове Девы. Горячо просим вас помочь нам поскорее добраться до Англии, чтобы оттуда поехать к месту нашего назначения в Швеции. Не откажите уведомить о нашей судьбе и местонахождении Наркомвоенмор в Москве. Петров».
Степан дважды перечитал текст и удивился большим, детским буквам. Внезапно его осенило: «А что, если это не остров Девы?»
– Александр, где мы находимся? – с беспокойством спросил он Потапова.
– Думаю, на острове Девы… – отвечал тот. – Но точно не могу сказать.
Когда сестра Тилли вновь появилась в палате, Петров нетерпеливо спросил ее:
– Как называется эта земля?
– Остров Девы, сэр, – несколько обидевшись, заявила сестра.
Ей казалось, что всякий должен знать: остров Девы – это есть остров Девы!
Петров протянул ей телеграмму и сказал:
– Очень прошу вас срочно отправить эту телеграмму.
…В западной части Лондона, в районе Кенсингтона, есть улица Кенсингтон Палас Гарденс. Она не длинна – едва ли больше полукилометра. Она не бойка – движение по ней редкое и медлительное. Она не блещет зеркальными стеклами витрин и богатыми выставками товаров – здесь нет ни одного магазина. И тем не менее эта маленькая, тихая улица хорошо известна всему Лондону, ибо это совсем особенная улица.
В прежние времена Кенсингтон Палас Гарденс называли «кварталом миллионеров». И недаром! Здесь стояли роскошные особняки самых знатных и богатых людей столицы – лордов, банкиров, крупных промышленников, колониальных тузов, индийских магараджей. При каждом особняке был свой сад, а сама улица с обеих сторон окаймлялась вековыми деревьями, что превращало ее в длинную тенистую аллею.
Одной своей стороной улица примыкала к знаменитым «Садам Кенсингтона» – тенистому парку, с гигантскими липами и платанами, с большими лужайками и красивыми клумбами, с прелестными прудами. Поэтому улица являла собою настоящее чудо: находясь в центре гигантского девятимиллионного города, она дышала сельской идиллией, тихо дремала в зеленой тени. Сюда не доносился грохот британской столицы, здесь не было ее сутолоки. Автомобилям разрешалось двигаться по этой улице со скоростью не более двадцати километров. Запах бензина поглощался зеленью, и воздух был чист и прозрачен.
Да, Кенсингтон Палас Гарденс представляла собой островок комфорта, чинного спокойствия и «благорастворения воздухов» в самом сердце исполинского человеческого муравейника со всеми его внутренними противоречиями и социальными контрастами. Как бы для того чтобы еще больше подчеркнуть исключительность этой улицы, на обоих ее концах стояли ворота, закрывавшиеся на ночь. У ворот дежурили сторожа в цилиндрах и расшитых галунами ливреях, которые после двенадцати часов ночи останавливали каждый автомобиль и каждого пешехода и спрашивали, к кому именно направляется машина или достоуважаемый господин. Сторожам «помогала» старая, разжиревшая собака, до такой степени обленившаяся, что даже никогда не лаяла. Содержание сторожей и собаки оплачивали владельцы роскошных особняков, ибо по какому-то капризу старинных традиций (а таких капризов в английской жизни немало) Кенсингтон Палас Гарденс считалась «частной улицей», то есть улицей, принадлежавшей этим владельцам и лишь с известными оговорками признававшей над собой порядки и власть лондонского городского муниципалитета.
Так было в прежние времена. Но, как гласит известная древнеримская пословица, «времена меняются», а с временами меняются и люди и обстоятельства.
В 1930 году в истории Кенсингтон Палас Гарденс произошла революция. Вернее, самая революционная из всех революций в истории внезапно ворвалась под развесистые кроны ее вековых деревьев. Случилось это так.
В 1927 году английское консервативное правительство Болдуина, устроив провокационный налет на «Аркос», прекратило дипломатические отношения с Советским Союзом. Болдуин рассчитывал, что этот шаг послужит сигналом к аналогичным действиям со стороны других капиталистических держав и что таким образом создастся благоприятная обстановка для изоляции «страны большевиков» и нового крестового похода против нее.
Однако ожидания английских «твердолобых» не оправдались: ни Франция, ни Германия, ни Япония, ни какая-либо иная капиталистическая держава не последовали примеру Англии. Напротив, они попытались занять на советском рынке место, освобожденное Великобританией. Для английских консерваторов сложилась крайне обидная и невыгодная ситуация, и на выборах 1929 года они потерпели поражение. К власти пришло второе лейбористское правительство Макдональда, которое восстановило с Советским Союзом дипломатические отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129