– Ну, наконец-то мы спасены!
И вдруг… вдруг отдаленный дымок стал бледнеть, таять… Вот на горизонте осталось лишь маленькое темное облачко. Вот оно вытянулось, расползлось. И над бескрайней поверхностью моря уже ни облачка, ни струйки. Пароход прошел стороной, не заметив терпящих бедствие. И снова – широкий, ясный, недосягаемый горизонт… Безграничная, волнующаяся, мрачно синеющая под обжигающим солнцем пустыня океана… Население шлюпки словно было низвергнуто с неба в ад. Чем ярче светила надежда, тем чернее теперь было отчаяние. Мадам Ванболен билась в истерике. Из глаз Бамбо текли горькие слезы.
Смерть снова кружила вокруг одинокой шлюпки, высматривая добычу…
За последние три дня совсем ослабела четырехлетняя дочка индианки. Таня делала все, что только было в ее силах, она яростно сражалась за жизнь маленького человека. Но зной, голод и жажда делали свое дело: девочка угасала, и ничто не могло спасти ее. И вот наступил час, когда свершилось неизбежное: девочка умерла.
Разум обезумевшей матери не хотел примириться с этим. Глядя воспаленными глазами на дочь, она продолжала прижимать ее тельце к груди, не замечая холода, сковавшего члены бедного ребенка.
Прошли час, два, три… Не выпуская девочки из объятий, индианка продолжала укачивать ее и запекшимися, черными губами все нежнее пела ей колыбельную песенку. Между тем лучи тропического солнца делали свое дело. К вечеру тело умершей стало разлагаться. Обитатели шлюпки начали роптать. Кришна попытался было взять тело ребенка, чтобы похоронить его в волнах, но мать пришла в такое неистовство, что индиец отступил.
И мать снова пела свои бесконечные песенки, все теснее прижимала к себе дочурку, и все безумнее становилось ее лицо.
Наконец генерал Блимп не выдержал. – Да выбросьте же вы ее в воду! Безобразие! – крикнул он.
Кришна снова пробрался к несчастной матери и с помощью двух соотечественников с трудом разомкнул ей руки. Выхватив тельце девочки, он с отчаянием взглянул в высокое звездное небо, пробормотал какие-то слова и нежно опустил свою ношу за борт в черные волны. В тот же миг раздался душераздирающий крик, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, женщина вскочила и бросилась в океан…
…На следующее утро была выдана последняя порция воды. В тот же день сердечный удар поразил толстяка Крейгера. Избалованный организм бурского помещика, еще раньше подорванный невоздержанной жизнью, сдал. Сыграли свою роль и потрясения иного порядка: Крейгер зверем смотрел на негров и индийцев, его душило бешенство, что он уравнен с ними во всем, что он гнет спину над веслом рядом с черными. Таня сделала все, что в таких случаях предписывает медицина. Однако скоро для нее стало ясно, что в лучшем случае Крейгер протянет еще несколько часов.
Одновременно с Крейгером заболел молодой негр – почти мальчик. Накануне он выловил из воды какого-то неизвестного моллюска и, мучимый голодом, съел его. Утром его стало корчить от острых резей в желудке, началась кровавая рвота. Юноша обессилел, впал в забытье. Сердце его чуть пульсировало, но Таня знала, что если сердце поддержать, то парень наверняка выживет.
За время блужданий по океану походная аптечка Тани почти иссякла – приходилось лечить едва ли не всех пассажиров шлюпки. Когда у Крейгера началась предсмертная агония, к Тане бросился Ванболен:
– Мадам Петрова, Крейгер умирает!.. Впрысните ему камфару! Облегчите последние минуты!..
– Я не могу этого сделать, – вспыхнув, ответила Таня. – Камфары осталось только на один укол… И, если не впрыснуть ее этому мальчику, он умрет. А если впрыснуть, он будет жить.
Ванболен остолбенел.
– То есть как? – воскликнул он. – Вы хотите последнюю дозу камфары отдать черному?!
Бурский полковник Дрентельн и его жена издали какое-то звериное рычание, а мадам Ванболен в бешенстве спросила:
– Значит, вы не хотите поддержать силы умирающего белого человека и христианина? Вы предпочитаете ему грязного черного мальчишку?
– Да-да! – подхватил Драйден. – Ведь речь все-таки идет о белом человеке! Об этом нельзя забывать!
Генерал Блимп, Петерсены, профессор Мандер и другие англичане смотрели на Таню с нескрываемым возмущением.
Таня поднялась. В глазах ее сверкнуло негодование.
– Для меня нет белых и черных, – жестко сказала она. – Для меня есть только люди, которых я лечу по мере своих знаний и возможностей. Крейгера укол не спасет. Он обречен. А этот юноша будет жить! Кстати, господа, он тоже христианин, если для вас это так важно… Свой последний укол камфары я обязана отдать тому, кого он может спасти. Так велит мне долг врача.
«Молодец Танюха!» – с восхищением подумал Степан.
…Голод, мучительный, неутихающий голод уже много дней терзал пассажиров шлюпки № 3. Одна галета в день – что это для взрослого человека? Первые два дня после катастрофы были ужасны: каждому казалось, что внутри у него сидит какой-то хищный зверь, который рвет когтями желудок, печень. Потом боль несколько ослабела, стала более тупой, ноющей. Некоторые впали в состояние длительного изнеможения: не хотелось ни говорить, ни двигаться; хотелось лишь закрыть глаза, лечь и безвольно отдаться течению времени и событий.
Но были и такие, которым все еще хотелось есть, есть, есть. Во что бы то ни стало – есть! Они жадно высматривали, выискивали, чем бы утолить терзавший их голод или хотя бы на время обмануть свой желудок. Они вылавливали из моря моллюсков, каких-то рачков, медуз и немедленно все поглощали, мучаясь потом острыми болями и рвотой.
Попытки рыбной ловли ни к чему не привели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129