ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Они развели костер, вскипятили воду, заварили чай, открыли консервы.
После ужина встал вопрос: где и как ночевать? Все были согласны с тем, что ночевать лучше на открытом месте, а не в лесу, – меньше опасности со стороны зверей. Все были также согласны, что место ночлега следует огородить завалом из деревьев, растений, камней. Но в каком именно пункте разбить лагерь?
Генерал настаивал на том, чтобы расположиться около самолета: он будет прикрывать спящих с тыла.
Однако неожиданно против такого плана выступил Киви. Молодой негр не решился сделать это открыто – привычка повиноваться белым сковывала его волю, – но он что-то прошептал на ухо Петрову. Степан нашел его слова настолько существенными, что сразу же довел их до сведения генерала. Суть дела состояла в том, что совсем близко от самолета Киви заметил на земле следы слонов. Такие же следы он видел и возле озера. Очевидно, этим путем слоны ходят ночью к озеру на водопой. Лучше уйти с их дороги. Поэтому Киви считал, что надежнее было бы устроить ночлег несколько в стороне, на небольшом возвышении у края поляны.
Изложив эти соображения, Петров сказал:
– По-моему, господин Киви прав. Мы не можем к нему не прислушаться…
Тут генерал пришел в крайнее раздражение. Опять «господин Киви»! Что это? Издевательство?
– Не вижу никакой необходимости отдаляться от самолета! – желчно проговорил он. – Какие тут могут быть слоны? Все это выдумки чернокожих!..
И так как встреча со слонами большинству показалась маловероятной, а разбитый самолет был все же реальной защитой, то предостережению Киви не придали серьезного значения и после ужина принялись за устройство ночлега около самолета.
Руководить «укреплением» лагеря взялся Потапов: ведь это была его военная специальность. Работали все здоровые мужчины, даже генерал Гордон. Только полковник Менц оставался непреклонным. Сонными, холодными глазами он посматривал на работающих, ожидая возможности лечь и заснуть, наконец, после всех пережитых ужасов. Два костра должны были гореть в течение всей ночи.
И здесь снова произошел конфликт. Когда все приготовления ко сну были закончены, генерал скомандовал:
– Бенсону, Киви и Гассану сменяться каждые два часа! Остальным – спать!
– Почему, господин Гордон? – впервые заговорила с генералом Таня. – Я тоже буду дежурить.
– И я! И я! – подхватили Петров и Потапов. Их поддержал Браун.
Капитан Лесли сначала изобразил на своем лице гримасу, которая одновременно означала и «да» и «нет», но затем, расхрабрившись, он тоже заявил о своем желании охранять лагерь.
– Если придут звери, – точно извиняясь, пояснил он, – надо, чтобы были люди, умеющие стрелять.
Генерал скрипнул зубами, но возражать не стал – видимо, его окончательно сморила усталость.
И вот наступила ночь – черная, глубокая, тропическая ночь, с ярко сверкающими в небе звездами, с горячей духотой словно застывшего воздуха, с тысячами самых разнообразных шумов, криков, стенаний. На европейских путешественников ночной африканский лес действовал угнетающе. В каждом звуке им чудилась угроза, а каждой тени рисовался образ врага. Нервы были натянуты, как туго подвинченные струны, слух напряжен до предела, взгляд обострен до боли. Несмотря на усталость, все долго не могли уснуть.
Лагерь был в стороне от лесной чащи, но все же временами до слуха людей доносились из леса таинственныо пугающие звуки: то грозный рык, то пронзительный вопль-хохот, то клекот хищной птицы. Все вздрагивали, настораживались, вопросительно вглядывались в тьму экваториальной ночи.
С озера шли более мирные, успокаивающие шумы: шуршал тростник, хлюпала вода, иногда раздавался дробный топот копыт или довольное пофыркивание. На озере кипела бойкая ночная жизнь… Внезапно все звуки и шумы перекрыл близкий, все нараставший рык, перешедший в визгливое мяуканье, будто где-то совсем рядом бродила гигантская кошка. Все всполошились. Петров и Лесли схватились за карабины. Свирепое мяуканье повторилось ближе… Еще раз… Потом оно стало удаляться и в конце концов стихло. Очевидно, леопард, гроза африканских лесов, ушел в джунгли, напуганный бивачными кострами.
Однако постепенно усталость брала свое, и обитатели лагеря начали засыпать тревожным сном. Не спали только дежурные. Они подбрасывали ветви и валежник в костры, весело трещавшие в ночной темноте. Каждая вахта продолжалась два часа. В первой стояли Петров и Бенсон. Их сменили Киви и Потапов. Так как Киви не знал ни русского, ни немецкого языка, а Потапов еще недостаточно объяснялся по-английски, дежурным было трудно беседовать. Но чему не научит нужда! Оба часовых виртуозно изъяснялись мимикой и жестами, дополняя их языком рисунков, которые они быстро чертили палочкой на земле. В общем, все шло благополучно, и Потапов к концу своей вахты даже начал думать, что ночь обойдется без каких-либо происшествий.
И вдруг…
Откуда-то очень издалека послышался странный гул, ровный и непрерывный… На лице Киви отразился ужас. Глаза его расширились, все движения выражали панику. Руками, ногами, голосом он пытался объяснить Потапову причину своего волнения. Увидев, что тот его плохо понимает, Киви начертил на слое пепла возле костра грубые очертания слона.
– Так это, значит, правда? – воскликнул Потапов. В волнении он не заметил, что заговорил по-русски.
Киви не знал русского языка, но выражение лица Потапова было настолько красноречиво, что он понял и усиленно закивал головой в знак подтверждения.
Между тем гул рос и приближался. Киви становился все беспокойнее. Вдруг он бросился к Бенсону и, подняв его, торопливо, громко и тревожно заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
После ужина встал вопрос: где и как ночевать? Все были согласны с тем, что ночевать лучше на открытом месте, а не в лесу, – меньше опасности со стороны зверей. Все были также согласны, что место ночлега следует огородить завалом из деревьев, растений, камней. Но в каком именно пункте разбить лагерь?
Генерал настаивал на том, чтобы расположиться около самолета: он будет прикрывать спящих с тыла.
Однако неожиданно против такого плана выступил Киви. Молодой негр не решился сделать это открыто – привычка повиноваться белым сковывала его волю, – но он что-то прошептал на ухо Петрову. Степан нашел его слова настолько существенными, что сразу же довел их до сведения генерала. Суть дела состояла в том, что совсем близко от самолета Киви заметил на земле следы слонов. Такие же следы он видел и возле озера. Очевидно, этим путем слоны ходят ночью к озеру на водопой. Лучше уйти с их дороги. Поэтому Киви считал, что надежнее было бы устроить ночлег несколько в стороне, на небольшом возвышении у края поляны.
Изложив эти соображения, Петров сказал:
– По-моему, господин Киви прав. Мы не можем к нему не прислушаться…
Тут генерал пришел в крайнее раздражение. Опять «господин Киви»! Что это? Издевательство?
– Не вижу никакой необходимости отдаляться от самолета! – желчно проговорил он. – Какие тут могут быть слоны? Все это выдумки чернокожих!..
И так как встреча со слонами большинству показалась маловероятной, а разбитый самолет был все же реальной защитой, то предостережению Киви не придали серьезного значения и после ужина принялись за устройство ночлега около самолета.
Руководить «укреплением» лагеря взялся Потапов: ведь это была его военная специальность. Работали все здоровые мужчины, даже генерал Гордон. Только полковник Менц оставался непреклонным. Сонными, холодными глазами он посматривал на работающих, ожидая возможности лечь и заснуть, наконец, после всех пережитых ужасов. Два костра должны были гореть в течение всей ночи.
И здесь снова произошел конфликт. Когда все приготовления ко сну были закончены, генерал скомандовал:
– Бенсону, Киви и Гассану сменяться каждые два часа! Остальным – спать!
– Почему, господин Гордон? – впервые заговорила с генералом Таня. – Я тоже буду дежурить.
– И я! И я! – подхватили Петров и Потапов. Их поддержал Браун.
Капитан Лесли сначала изобразил на своем лице гримасу, которая одновременно означала и «да» и «нет», но затем, расхрабрившись, он тоже заявил о своем желании охранять лагерь.
– Если придут звери, – точно извиняясь, пояснил он, – надо, чтобы были люди, умеющие стрелять.
Генерал скрипнул зубами, но возражать не стал – видимо, его окончательно сморила усталость.
И вот наступила ночь – черная, глубокая, тропическая ночь, с ярко сверкающими в небе звездами, с горячей духотой словно застывшего воздуха, с тысячами самых разнообразных шумов, криков, стенаний. На европейских путешественников ночной африканский лес действовал угнетающе. В каждом звуке им чудилась угроза, а каждой тени рисовался образ врага. Нервы были натянуты, как туго подвинченные струны, слух напряжен до предела, взгляд обострен до боли. Несмотря на усталость, все долго не могли уснуть.
Лагерь был в стороне от лесной чащи, но все же временами до слуха людей доносились из леса таинственныо пугающие звуки: то грозный рык, то пронзительный вопль-хохот, то клекот хищной птицы. Все вздрагивали, настораживались, вопросительно вглядывались в тьму экваториальной ночи.
С озера шли более мирные, успокаивающие шумы: шуршал тростник, хлюпала вода, иногда раздавался дробный топот копыт или довольное пофыркивание. На озере кипела бойкая ночная жизнь… Внезапно все звуки и шумы перекрыл близкий, все нараставший рык, перешедший в визгливое мяуканье, будто где-то совсем рядом бродила гигантская кошка. Все всполошились. Петров и Лесли схватились за карабины. Свирепое мяуканье повторилось ближе… Еще раз… Потом оно стало удаляться и в конце концов стихло. Очевидно, леопард, гроза африканских лесов, ушел в джунгли, напуганный бивачными кострами.
Однако постепенно усталость брала свое, и обитатели лагеря начали засыпать тревожным сном. Не спали только дежурные. Они подбрасывали ветви и валежник в костры, весело трещавшие в ночной темноте. Каждая вахта продолжалась два часа. В первой стояли Петров и Бенсон. Их сменили Киви и Потапов. Так как Киви не знал ни русского, ни немецкого языка, а Потапов еще недостаточно объяснялся по-английски, дежурным было трудно беседовать. Но чему не научит нужда! Оба часовых виртуозно изъяснялись мимикой и жестами, дополняя их языком рисунков, которые они быстро чертили палочкой на земле. В общем, все шло благополучно, и Потапов к концу своей вахты даже начал думать, что ночь обойдется без каких-либо происшествий.
И вдруг…
Откуда-то очень издалека послышался странный гул, ровный и непрерывный… На лице Киви отразился ужас. Глаза его расширились, все движения выражали панику. Руками, ногами, голосом он пытался объяснить Потапову причину своего волнения. Увидев, что тот его плохо понимает, Киви начертил на слое пепла возле костра грубые очертания слона.
– Так это, значит, правда? – воскликнул Потапов. В волнении он не заметил, что заговорил по-русски.
Киви не знал русского языка, но выражение лица Потапова было настолько красноречиво, что он понял и усиленно закивал головой в знак подтверждения.
Между тем гул рос и приближался. Киви становился все беспокойнее. Вдруг он бросился к Бенсону и, подняв его, торопливо, громко и тревожно заговорил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129