Он был пуст, на улицах – ни пешеходов, ни осликов, ни автомобилей… Глубокое молчание царило в этом царстве камня и песка.
Машины подъехали к одноэтажному дому. Али Мирза выскочил первым из автомобиля и постучал в дверь. Стук прозвучал гулко и протяжно. Прошло несколько минут. Наконец дверь отворилась, и на пороге показался сторож.
Инженер подошел к машинам и тоном любезного хозяина пригласил:
– Войдемте внутрь… Это могильный дом моей семьи.
Ход с крыльца вел в большую прихожую, выложенную камнем и украшенную пестрыми коврами. Посреди прихожей находился водоем, вокруг него – мягкие диваны.
– Здесь, – пояснил Али Мирза, – раз в год, в «день поминания усопших», собираются все члены нашей семьи и молятся о благополучии отошедших…
Три двери вели из прихожей внутрь дома. Али Мирза открыл первую дверь, и все вошли в комнату с голыми стенами и деревянным полом. Посреди пола – черный, гладко отполированный камень с арабской надписью.
– Это могила моего отца, – бесстрастно сообщил инженер и тут же прошел в дверь направо.
Такая же комната. Такой же черный камень посреди…
– Это могила моей матери…
Потом вошли в дверь налево. Здесь была та же картина, и так же бесстрастно инженер сказал:
– Это могила моего дедушки…
Прошли еще через несколько комнат. Везде было одно и то же: под гладкими черными камнями покоились дяди, тетки, племянники и другие члены этой обширной египетской семьи.
Наконец вошли в комнату, где не было черного камня, но зато в самом центре пола зияла тщательно вырытая яма.
Али Мирза подошел к ней и с чувством явного удовлетворения, чуть ли не гордости, сказал:
– А это моя будущая могила.
Петровы и Потапов невольно переглянулись. Далее шло еще несколько комнат, в которых имелись заранее приготовленные, но еще пустые могилы, и Али Мирза каждый раз с готовностью рассказывал, чье тело в свое время будет сюда опущено.
Когда осмотр могильного дома Али Мирзы был закончен, Маклин спросил, кому принадлежит роскошный особняк, расположенный на другой стороне улицы.
– О, это могильный дом одного из богатейших людей нашей страны! – ответил инженер. – Это усыпальница Нариман-паши. У него много земель и скота. У него немало акций различных промышленных и транспортных компаний…
– Но почему египетские богачи, – спросил Степан, – тратят громадные деньги на столь бесполезную, в сущности, вещь, как могила? Я думал, что они более практичны.
– Как – бесполезную? – удивленно воскликнул инженер. Его лицо покраснело, и в голосе послышались нотки с трудом сдерживаемого возмущения. – Египтяне верят, что наша жизнь на земле есть лишь маленький отрезок всей нашей жизни. Главное начинается после того, что мы с вами называем смертью. И поэтому надо обеспечить себя хорошим помещением для той жизни, которая предстоит потом и конца которой мы не видим!
«Как чудовищно сильны пережитки прошлого!» – подумал Степан.
А Али Мирза между тем продолжал:
– Между богатыми семьями Каира идет горячее соперничество за блеск и великолепие могильных домов. На это не жалеют ни средств, ни усилий. Достаточно одному паше построить себе роскошное посмертное жилище, как другой паша немедленно постарается превзойти первого и пышностью и количеством затраченных денег. На этой почве между знатными людьми происходят ссоры и даже зарождается вражда. Конечно, беднякам не приходится быть особенно разборчивыми, но даже и среди них идет то же соперничество – в иных масштабах, конечно.
– Скажите, какую религию исповедуют египтяне? – спросила Таня.
– Мусульманскую, – ответил Али Мирза.
– Но ведь те верования египтян, о которых вы только что рассказали, – продолжала Таня, – не похожи на представления мусульман о загробной жизни. Ведь эти дома, – Таня кивнула на улицы «города мертвых», – это соперничество богатых за великолепие своих посмертных жилищ, все это очень напоминает древний Египет фараонов и пирамид. Что такое, в сущности, эти роскошные особняки современных пашей? Это ведь те же пирамиды, но только в масштабах и формах двадцатого века. Как все это сочетается с мусульманской религией?
Али Мирза долго молчал и, наконец, неопределенно ответил:
– Традиции тысячелетий не так легко изживаются… Возвращались из «города мертвых» молча. Говорить не хотелось. Под влиянием только что пережитых впечатлений мысль невольно обращалась к далекому прошлому, о котором так живо напоминали пирамиды Гиза, к тысячелетиям, которые пронеслись над этой древней страной, к сложным и запутанным путям развития человечества.
Когда Маклины сошли у ворот своего дома, Али Мирза, низко поклонившись русским, сказал:
– Я был бы счастлив, если бы вы оказали мне честь и согласились прокатиться по Нилу на моей лодке.
– На лодке? – обрадовалась Таня. – Но успеем ли мы? Ведь уже темнеет…
– Можем успеть, – сказал Степан. – Наши вещи собраны, а отдохнуть и в самолете можно.
Машина тронулась.
По дороге инженер остановился у телефона-автомата и с кем-то довольно долго разговаривал. Минут двадцать спустя все четверо оказались у лодочной станции на берегу реки. Там их ждал молодой египтянин лет двадцати трех, с крепкой, мускулистой фигурой и загорелым лицом. Хотя одет он был в штатское, но в его жестах, во всех движениях чувствовалась военная выправка.
– Позвольте представить вам моего младшего брата Махмуда, – произнес Али Мирза. – Он учится в офицерской школе. Скоро кончает…
Лодка, на которую ступили советские гости, была такая же, как тысячи других, плавающих по Нилу: тот же туповатый, полого поднимающийся нос, та же невысокая мачта впереди и слегка изогнутая рея, смело взмывающая ввысь, тот же высокий треугольный парус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129