Когда он оторвался от нее, она, ослабев, опустила голову ему на плечо – с Келлом она никогда не испытывала ничего подобного, никогда. Стюарт по-прежнему крепко прижимал ее к себе, гладя ей плечи и спину беспокойными руками, сильными и в то же время ласковыми.
– Что мне делать, Энн? – прошептал он, касаясь губами ее аккуратных темных завитков. – Мысль о том, что ты вернешься в Морганс-Уок, невыносима. Я знаю, как ты там одинока и несчастна. Однако могу ли я просить тебя уехать со мной, когда мне нечего предложить? – Из его груди вырвался стон отчаяния. – Когда я думаю о деньгах, что прошли через мои руки за игорными столами, я ругаю себя на чем свет стоит – почему я не предвидел день, когда встречу такое прелестное создание, как ты? Мне одному денег хватает, но, чтобы задаривать тебя красивыми платьями, драгоценностями и мехами, для которых ты создана, или путешествовать с тобой в достойные тебя прекрасные города, их ничтожно мало. Я бы все отдал за то, чтобы иметь состояние твоего мужа, все, кроме своего сердца, потому что оно уже принадлежит тебе. Энн, Энн…
Он хрипло и властно шептал ее имя, приподняв ее голову и положив ладонь на щеку. Ее лицо было исполнено мечтательной чувственности – губы полуоткрыты, взгляд отяжелел. Он покорил ее. Какой же дурак Морган, какой дурак!
– Мне жаль…
Она побоялась докончить фразу, побоялась признаться в том, что раскаивается в своем замужестве. Келл любил ее и по-своему был добр к ней. С ее стороны было бы эгоистично желать жизни, которую описал Джексон, и грешно наслаждаться его поцелуями, но как же она ими наслаждалась! Да, наслаждалась.
– Мне тоже жаль, любимая. Но я не имею права просить тебя оставить мужа, когда так мало могу предложить взамен. Но, если я отыщу выход, скажи, что у меня есть основания надеяться?
– Да, да. – Она была не в силах это отрицать.
И вновь его восхитительные поцелуи, вновь томный жар лихорадочного желания. Экипаж слишком скоро подкатил к дому ее отца. Они поцеловались на прощание, и Джексон, проводив ее до дверей, учтивейшим образом простился.
Энн придвинулась к нему, не желая расставаться, но он с улыбкой ее остановил, пообещав:
– До завтра.
– Да, до завтра, – прошептала она, глядя на его удаляющуюся в снегопад фигуру.
В это мгновение Энн знала наверняка – нет чувства более сильного, чем сладостные любовные муки.
Следующие два дня были самыми счастливыми в жизни Энн – тайные взгляды, произносимые шепотом слова любви, поцелуи украдкой и ежеминутный риск разоблачения. Однако он лишь обострял чувства. Мир стал поистине волшебным.
Но на третий день утром очарование разрушилось, разбилось вдребезги, а вместе с ним и душа Энн – на тысячи мелких кусочков. В смятении она спешила по гостиничному коридору, глядя на номера комнат и беспрестанно оглядываясь в страхе, что ее могут увидеть, а хуже того – узнать, несмотря на скрывавшую лицо плотную вуаль. У двери с номером двадцать два она остановилась и, еще раз осмотрев коридор, быстро и тихо постучалась.
– Минутку, – донесся приглушенный, раздраженный ответ – голос явно принадлежал Джексону.
Она беспокойно ждала у двери – секунды тянулись целую вечность – и наконец услышала его приближающиеся шаги. Когда дверь распахнулась, Энн в тревоге подалась вперед.
– Да, в чем дело? – Увидев ее, Джексон Стюарт, натягивавший белую полотняную сорочку, застыл на месте. – Энн?!
Похоже, он был в такой же растерянности при ее появлении, как и она – застав его в полуобнаженном виде. Она уставилась на покрытую темными волосами грудь, затем отвернулась, сгорая от смущения и непристойных мыслей, вихрем проносившихся у нее в голове.
– Мне… мне не следовало приходить.
Она нерешительно направилась было прочь, но он удержал ее за руку.
– Подожди. Войди, пока нас никто не видит.
Она не сопротивлялась, когда он втащил ее в номер и закрыл дверь. Теперь его голая грудь была прикрыта рубашкой, но Энн, чье сердце и так норовило выпрыгнуть из груди, по-прежнему не поднимала глаз.
Он ухватил ее за руки чуть выше локтя, там, где заканчивались огромные буфы бархатных рукавов ее пальто.
– Энн, ты дрожишь. В чем дело? Что случилось? – Он наклонил голову, пытаясь заглянуть ей в лицо, скрытое черной вуалью.
– Я… я не знаю, что мне делать. – Поколебавшись, она вынула из муфты сложенную телеграмму. – Вот, принесли сегодня рано утром. От мужа.
Молча выпустив ее руки, он взял телеграмму. Энн не стала дожидаться, пока он ее прочтет.
– Он приезжает дневным поездом.
Отчаяние, которое ей до сих пор удавалось сдерживать, прорвалось наружу.
– Я должна была тебе сообщить. Я не хотела, чтобы ты перед приемом у Уиллетов заехал за мной и нашел Келла. Я должна была…
– Я знаю, – сказал он, остановив поток ее слов.
Она подняла глаза и, пристально глядя на него, произнесла:
– Мы не сможем больше видеться, Джексон.
Он небрежно улыбнулся, не в состоянии поверить, что она и в самом деле была здесь, в его гостиничном номере. К чему сомневаться в удаче, когда прошлой ночью он сорвал банк и вышел из-за игорного стола с большим кушем!
– Когда прибывает поезд?
– По расписанию в два десять пополудни.
– Значит, у нас в запасе еще три часа. – Он бросил на пол телеграмму и завернул вуаль на поля ее шляпки. – Так не будем же терять их на разговоры, Энн!
Скоро рядом с телеграммой оказались шляпка, муфта и длинное бархатное пальто. А немного спустя – и полосатое платье переливчатого шелка, что не составило труда, покуда его губы заглушали ее слабые протесты.
Опьяненная его поцелуями, Энн ощущала во всем теле сонную невесомость. Она прильнула к нему, чтобы не упасть, он крепко обхватил ее за туго стянутую корсетом талию, его мускулистая плоть под полотном рубашки сводила Энн с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140