– Ты опоздал. – В ее хриплом голосе слышалось не просто неудовольствие, но и упрек.
– Ну и что?
У Ченса на щеке дернулся мускул – он вспомнил, как восьмилетним мальчиком содрогался от ее слов, подобных ударам кнута и всегда исполненных жуткой злобы, и от черной ненависти, горевшей в ее глазах. Он взглянул на второе кресло, повернутое к Хэтти, и отошел от него к небольшому бару.
– Мне, безусловно, придется выговорить портье за то, что он впустил в мой номер постороннюю женщину. – Он плеснул в стакан бренди. – Как тебе удалось сюда проникнуть, Хэтти? Неужели он поверил в то, что ты моя милая старая тетушка? – Ченс цинично ухмыльнулся, взяв стакан и обхватив рукой его округлое дно.
– Все гораздо проще, – бросила она. – Я просто-напросто подкупила горничную. Я никогда не прибегаю ко лжи, чтобы добиться своего. Я не из породы Стюартов.
Он улыбнулся этой колкости, которая на самом деле его не рассмешила – стоя в центре, он испытывал лишь холодный гнев.
Он с удовлетворением заметил, что ее губы сжались в еще более тонкую ниточку.
– Ты торжествуешь, не так ли? Поскольку думаешь, что у меня нет другого выбора, кроме как оставитъ тебе в наследство Морганс-Уок.
– А тебе ведь не дает покоя мысль, что Морганс-Уок достанется Стюарту. Однако ты связана условиями наследования поместья. После твоей смерти оно должно перейти к кровному родственнику. Если такого нет, оно становится собственностью штата Оклахома. Но этому не бывать, верно? – Ченс помолчал и отхлебнул бренди, почувствовав, как оно окутывает язык теплом. – Жаль, что у тебя нет детей, Хэтти. Тогда бы тебе не пришлось завещать поместье племяннику, которого ты презираешь.
Оба знали, что она не могла иметь детей в результате тяжелой травмы, полученной в юности во время прогулки верхом. У него сохранилось туманное воспоминание о ссоре между Хэтти и его отцом.
Отец, в числе прочих оскорблений, издевательски заметил, что она только наполовину женщина: потому ее и снедают зависть и злоба, что ей никогда не произвести на свет собственное дитя. Лишь много позже Ченс понял смысл этих слов. Тогда же он понял, что ненависть Хэтти имеет гораздо более глубокие корни.
– Морганс-Уок ничего для тебя не значит, – мягко поправил он. – У меня сохранилось множество воспоминаний о доме, где я прожил одиннадцать лет… о доме, где умерла моя мать. Ее тело еще не успело остыть, когда ты вышвырнула нас вон.
– Я вышвырнула вон злого волка с детенышем. Если бы не сестра, я бы сделала это гораздо раньше. – На ее лице не отразилось ни малейших угрызений совести.
– Ты никогда не скрывала этого ни от кого из нас. Даже матери не дала умереть спокойно, – вспомнил Ченс, и к нему вернулась вся горечь детства.
– Твой изысканный наряд, утонченная внешность и фальшивая улыбка могут обмануть кого угодно, но только не меня. Пусть другие изумляются твоей способности отыскивать у людей слабые места и использовать их, но я прекрасно знаю, что волчья хитрость и злоба – твои врожденные качества. Неужели ты думаешь, что я не догадывалась о твоих намерениях в отношении Морганс-Уока? Каждый из Стюартов разрушает дотла все то, на что накладывает лапу.
Медленно вращая в руке бокал, Ченс рассеянно смотрел на переливающуюся в нем янтарно-коричневую жидкость.
– Кое-что заслуживает уничтожения, Хэтти, – сказал он, не соглашаясь и не отрицая ее слов. – Например, безрассудная, неутолимая ненависть. – Он одним глотком осушил стакан.
Ее пальцы сильнее сжали трость.
– Морганс-Уок никогда не будет твоим, – заявила она охрипшим от гнева голосом.
Изумившись, Ченс скептически поднял брови.
– Ты можешь помешать мне вступить во владение ранчо, разве что убив меня. Нравится тебе это или нет, Хэтти, но я твой единственный кровный родственник, единственный наследник.
– В самом деле? – Никогда прежде он не видел на ее лице такого умиротворенно-самодовольного выражения. – На твоем месте я бы не была так уверена.
Ченс ощутил внезапную тревогу, желая скрыть ее, улыбнулся.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Лишь то, что, возможно, ты не являешься единственным из моих живых родственников.
– И ты думаешь, я в это поверю? – усмехнулся он.
– Как выяснилось, тебе придется поверить, – произнесла она с холодной уверенностью.
Он смерил ее долгим пристальным взглядом.
– Ты здорово придумала, Хэтти. Но, если бы другой родственник действительно существовал, ты бы не преминула сообщить мне об этом давным-давно.
– А что, если я сама только что узнала об этом человеке?
Он сомневался в правдивости ее слов, однако его настораживал блеск ее глаз. Он собрался было поинтересоваться, как она отыскала этого так называемого родственника, но, вспомнив, что сегодня утром она встречалась со старым пронырой, адвокатом Беном Кэноном, решил воздержаться. Вместо этого он спросил:
– Именно эта причина – точнее сказать, особа – и заставила тебя приехать в Сан-Франциско?
– Я решила, что ты должен первым услышать эту новость… а кроме того, мне хотелось видеть, как перекосится твоя физиономия от этого сообщения. Видишь ли, – она сделала еще одну выразительную паузу, поднялась с кресла и тяжело оперлась о трость, – мне известно твое стремление заполучить Морганс-Уок. Алчность любого из Стюартов нельзя недооценивать. Как нельзя недооценивать и решимость любого из Морганов тебя остановить – ты должен был это предвидеть.
– Я это запомню.
Она направилась к выходу, и Ченс, опередив ее, открыл перед ней дверь. Ритмичное постукивание трости об пол прекратилось, когда Хэтти остановилась у порога, ее глаза светились истинным удовлетворением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140