Она отвернулась, зная, что не должна выказывать восторга, который, однако, сделал ее беспечной. Она плотно завернулась в манто, утопив пальцы в его глубоком меху.
– У меня есть предложение. – Она почувствовала у себя на плечах его руки. – Почему бы тебе не надеть эту шубу в оперу в пятницу вечером?
После мгновенного искушения она с сожалением вздохнула.
– Не могу. Это было бы нечестно по отношению к тебе, – сказала она, решительно тряхнув головой.
Она заметила, что он тихонько привлек ее к себе, только тогда, когда ощутила теплое дыхание около уха. Ей бы отстраниться, но она этого не сделала.
– По отношению ко мне? Поверь, что это – более чем честно. – Он говорил полушепотом, ласково. – Ты рождена для таких вещей, Флейм.
Он прикоснулся губами к ее волосам, и она почувствовала их чуть щекочущее скольжение к шее.
Инстинктивно она повернула голову.
– Не надо.
Однако протест прозвучал еле слышно, так как его рот уже отыскал ее мочку, и от неожиданного прикосновения она безудержно задрожала.
Флейм и не знала, до какой степени она уязвима, податлива. В минувшие выходные ей не следовало столько времени оставаться одной, предаваясь воспоминаниям и размышлениям о своей отчаянной потребности в любви и о том, что нет звука более одинокого, чем смех, который слышит только смеющийся, и победы более ничтожной, чем та, что празднует только победитель.
Независимости, когда никого нет рядом, не бывает; бывает лишь одиночество. Прикосновение рук Малькома, ощущение его нежных губ вновь напомнили ей обо всем этом.
– Я хочу тебя, Флейм. – Он горячо дышал ей в шею. – Хочу с того самого момента, когда пять лет назад ты вошла в этот кабинет. Тогда же я поклялся, что ты будешь моей. Ты моя, Флейм. Пора это признать.
Она поняла, что созрела. Да и Мальком так все идеально обставил – вино, обед, легкая беседа и соболья шуба, напомнившая о том, что она женщина, не чуждая обычных женских слабостей.
Но можно ли ему доверять? О ней ли он печется? Или подобно Рику стремится удовлетворить лишь свои желания?
Его руки скользнули вниз по меховым рукавам, он обнял ее, продолжая мучительно сладко ласкать ее ухо и щеку. Но она откликалась не столько на эти ласки, сколько на те нежности, что он нашептывал.
– Разве я не показал тебе, как все может быть между нами? Тихие ужины. Интимные вечера вдвоем. Это будет восхитительно, Флейм, стоит только тебе согласиться.
Она колебалась не более доли секунды.
– Нет, – сказала она и затем более решительно: – Нет.
Сделав шаг, она высвободилась из его объятий, еще два шага – и между ними образовалась расстояние.
Она торопливо сняла манто и, повернувшись, протянула его Малькому; она держалась абсолютно прямо, чтобы скрыть страшную внутреннюю дрожь.
– Шуба прелестна, Мальком, но условия, на которых она предлагается, мне кажутся неприемлемыми.
– Минуту назад ты ничего против них не имела, – напомнил он с довольным блеском в глазах.
Флейм нечего было возразить, а потому она оставила эти слова без ответа.
– Мы через это уже проходили. – Он отказался взять у нее шубу, и она бросила ее на спинку ближайшего стула. – Я не буду вашей любовницей, – сухо проговорила она. – Не позволю использовать себя подобным образом.
– Ты не позволишь себя использовать! – Вспыхнувший в нем гнев еще сильнее утяжелил его черты. – Что ты о себе возомнила, черт побери?! Без меня ты никто, одна из многих благородных девиц, у которых за душой нет ничего, кроме гордыни. Твоя работа, зарплата, вице-президентство, вся твоя так называемая карьера – моих рук дело, от начала и до конца!
Она поняла, что оттолкнула его от себя слишком резко. Но пути назад – даже при всем ее желании – уже не было.
– Я никогда не просила вас об одолжениях, Мальком.
– Однако быстренько их принимала. Я купил тебя уже десять раз.
– Когда вы изъявили желание, чтобы я распоряжалась счетом Пауэлла, я ясно дала понять, чтобы вы не рассчитывали на что-либо большее. Иначе нам не о чем говорить. Я дала тогда слово, что ваш счет станет для меня проблемой номер один. Так оно и было. Я мчусь к вам, когда бы вы ни позвонили. Но только по делу! Запомните, пожалуйста, что единственное место, куда я никогда не мчалась и не помчусь, так это ваша постель.
Его улыбку никак нельзя было назвать приятной.
– Даже если это будет означать, что ты лишишься счета Пауэлла… и всех прочих счетов, которыми управляешь благодаря мне? Я открыл для тебя двери многих корпораций, Флейм, и могу так же легко их закрыть – раз и навсегда.
– Это ультиматум, Мальком? – Тонкая нить, сдерживавшая ее гнев, порвалась. – Вы хотите сказать, что, если я не буду с вами спать, вы загубите мою карьеру? Неужели вы желаете меня до такой степени, что вам безразлично, буду ли я испытывать чувство ненависти, лежа в ваших объятиях, или нет? Ненависть, вы этого добиваетесь?
– Нет, черт побери, не этого!
Он отвернулся, проведя рукой по своей серебристой гриве.
Флейм наблюдала за ним, внутри у нее все кровоточило, она дрожала от обиды и гнева.
Она резко повернулась на каблуках и решительной походкой направилась к стулу с высокой спинкой, стоявшему около стола.
Взяв портфель, она двинулась к двери. Там ее уже ждал Мальком.
Она остановилась на расстоянии вытянутой руки.
– Честно признаться, я не считаю, чтобы у вас могли быть претензии к моей работе, Мальком. Или к работе агентства. Если вы полагаете, что имеете право на большее, закройте счет. И не держите надо мной этот дамоклов меч.
– Я и не держу, – нетерпеливо бросил он.
– Правда? – Она невесело улыбнулась. – Вы недвусмысленно дали понять, что собираетесь применить силовой прием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140