— Ну да, в крап.— Вы идите обедайте, — сказал Эл, — а я останусь здесь.Когда мы уходили, на полу уже сидело шестеро, а Эл собирался отрезать себе ветчины. Я слышал, как один из летчиков спросил:— Из каких войск, товарищ?— Танкист.— Говорят, от танков теперь никакого проку.— Мало ли что говорят, — ответил Эл. — Это что у вас там, кости?— Хочешь поглядеть?— Да нет, — сказал Эл. — Метнуть разок.Мы спустились в холл, Манолита, я и высокий англичанин. Внизу ребят уже не было, они ушли в ресторан «Гран-Виа». Венгр остался доигрывать новые пластинки. Я был очень голоден, а жратва в «Гран-Виа» была поганая. Мои два киношника уже пообедали и пошли чинить киноаппарат.Ресторан находился в подвале, и надо было предъявлять пропуск и проходить через кухню и вниз по ступенькам.Подавали суп из пшена, желтый рис с кусочком конины и апельсины на десерт. В меню стоял еще горошек с колбасой, о котором вспоминали с ужасом, но он уже кончился. Газетчики все сидели за одним столом, за другими были офицеры с девушками от Чикоте, сотрудники цензуры, которая тогда размещалась через улицу, в здании телефонной станции, и всякий неизвестный народ.Ресторан держали какие-то анархисты-синдикалисты, и вино подавали с этикетками королевских подвалов с датой закладки на хранение. Вино по большей части было так старо, что либо отдавало пробкой, либо безнадежно выдохлось. Этикетку не выпьешь, и мне пришлось отослать три бутылки, прежде чем удалось получить сносное вино. И то после долгих препирательств.Официанты не разбирались в винах. Они приносили первую попавшуюся бутылку, а там уж как повезет. Они были совсем не похожи на официантов Чикоте. Эти были нахальные, избалованные чаевыми. У них всегда имелись блюда по особому заказу, омары или цыпленок, и они подавали их за неслыханную цену. Но сейчас уже ничего не осталось, так что надо было есть суп, рис и апельсины. Тут все меня раздражало, особенно эта банда спекулянтов, и, если брать по заказу, обходилось тут все не дешевле, чем в лучшем ресторане Нью-Йорка.Мы потягивали вино, едва терпимое, такое, что его можно было пить за неимением лучшего, но шуметь из-за него не стоило, — и тут появился Эл Вагнер. Он оглядел комнату, увидел нас и подошел.— В чем дело? — спросил я.— Обчистили, — сказал он.— Быстро.— Еще бы. Это такие парни. Крупно играют. А чего бы тут поесть?Я подозвал официанта.— Слишком поздно пришли, — сказал тот. — Больше не подаем.— Этот товарищ из танковой части, — сказал я. — Он сражался весь день и будет сражаться завтра, а ничего еще не ел.— Я не виноват, — сказал официант. — Слишком поздно. Ничего не осталось. Почему товарищ не столуется в части? В армии еды много.— Это я пригласил его на обед.— Так вы бы предупредили заранее. Сейчас слишком поздно. Мы больше ничего не подаем.— Позовите метрдотеля.Метрдотель сказал, что повар уже ушел домой и плита не топится. С этим он ушел. Они злились на нас из-за вина.— Ну и черт с ним, — сказал Эл. — Пойдем еще куда-нибудь.— В это время нигде ничего не получишь. У них есть что-нибудь про запас. Надо только мне пойти к этому типу и подмазать.Так я и сделал, и угрюмый официант принес тарелку нарезанного холодного мяса, половинку колючего омара и салат из чечевицы. Метрдотель уступил все это из собственного запаса, который он приберегал либо для домашних, либо для поздних клиентов.— Небось содрали втридорога? — спросил Эл.— Да нет, — соврал я.— Рассказывай, — сказал он. — Ну да с первой получки рассчитаемся,— А сколько ты сейчас получаешь?— Я еще не знаю. Раньше было по десять песет в день, но теперь больше, раз я офицер. Но нам пока еще не платили, а я не спрашивал.— Товарищ, — подозвал я официанта. Тот подошел, все еще злой оттого, что метрдотель обслужил Эла через его голову. — Подайте, пожалуйста, еще одну бутылку.— А какого вина?— Все равно, только бы не было чересчур старое и сохранило бы цвет.— Тут все вина одинаковы.Я сказал ему по-испански что-то вроде «черта с два», и официант принес бутылку «шато-мутон ротшильд» 1906 года, настолько же хорошего, насколько отвратительна была предыдущая бутылка.— Вот это вино, — сказал Эл. — Чем это ты его усмирил?— Да ничем. Просто он вытащил из погреба удачную бутылку.— Вообще-то это дворцовое пойло — порядочная бурда.— Перестарело. И климат тут для вина неподходящий.— А вон и тот Осведомленный Товарищ. — Эл кивнул на соседний столик.Маленький человечек в толстых очках, который говорил нам про Ларго Кабальеро, разговаривал с людьми, о которых я знал, что это важные персоны.— Он, должно быть, важная персона, — сказал я.— Такие, когда высоко заберутся, болтают все, что вздумается. Но лучше бы мне его встретить послезавтра. Он мне испортил завтрашний день.Я налил ему вина.— То, что он говорил, кажется разумным, — продолжал Эл. — Я над этим сам думал. Но мой долг делать то, что мне приказано.— А ты не огорчайся, пойди поспи.— Нет, я еще сыграю, если ты дашь мне тысячу песет, — сказал Эл. — Мне сейчас причитается больше, и я дам тебе доверенность на получение.— Не надо мне доверенности. Когда получишь, сам отдашь.— Еще придется ли получать, — сказал Эл. — Скажешь, опять нытье? Играть — это тоже богемная привычка, я знаю. Но в такой вот игре только и забываешь про завтра.— А нравится тебе Манолита? Ты ей понравился.— У нее глаза как у змеи.— Она неплохая девушка. Приветливая, и ей можно доверять.— Не надо мне никаких девушек. Я хочу еще сыграть в крап.На другом конце стола Манолита хохотала в ответ на что-то, сказанное англичанином по-испански. За столом, кроме них, уже почти никого не было.— Допьем бутылку и пойдем, — сказал Эл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99