— Это тебе надо написать для «Воздушных асов». Но ты скажи по-человечески, что же случилось?— Странно, — сказал Плешак. — Я же и говорю. И знаешь, без шуток, это было зрелище. Я до того ни разу не сбивал трехмоторного «юнкерса», и я счастлив.— Мы все счастливы, Плешак. Но ты расскажи, как это было на самом деле.— Ладно, — сказал Плешак. — Вот только выпью и расскажу.— Как вы их встретили?— Мы были в левом эшелоне построения, потом зашли слева и ударили из всех четырех пушек, почти вплотную. Прежде чем отвалить, повредили еще три. «Фиаты» держались выше, прикрываясь солнцем. И они спикировали, только когда я остался один любоваться зрелищем.— А что же, ведомые тебя бросили?— Нет. Я сам виноват. Загляделся. Ну они и проскочили. Нет такого строя, чтобы можно было любоваться парадом. Надеюсь, они догнали эскадрилью и пристроились. Не знаю. Об этом не спрашивайте. Я устал. Был душевный подъем. А теперь я устал.— Спать тебе хочется, вот что. Вдрызг пьян, вот и клонит ко сну.— Просто я устал, — сказал Плешак. — Имею я право устать? А если мне захочется спать, имею я право спать? Как по-твоему, Санта-Клаус? — обратился он к Элу.— Само собой, — сказал Эл. — Конечно, имеете право. Мне самому спать хочется. Ну, как, будете еще играть?— Нам надо доставить его в Алькалу и самим надо там быть, — сказал один из летчиков. — А что, вы в проигрыше?— Небольшом, — сказал Эл.— Хотите отыграться? — спросил летчик.— Ставлю тысячу, — сказал Эл.— Держу, — сказал летчик. — Говорят, платят вам не густо.— Не густо, — сказал Эл.Он положил бумажку в тысячу песет на пол, потряс кости в сжатых ладонях так, что они застучали, и резко кинул их на пол. Выпало один и один.— Еще раз? — спросил летчик, поднимая с полу бумажку и глядя на Эла.— Не стоит, — сказал Эл и поднялся.— Может, ссудить деньгами? — спросил летчик и посмотрел на него с любопытством.— Мне они ни к чему, — сказал Эл.— Сейчас нам надо спешить на аэродром, — сказал летчик. — Но как-нибудь на днях сыграем еще. Притащим Фрэнка и других и сразимся. Может выйти хорошая партия. Вас не подвезти?— Да, можем подбросить по дороге, — предложил другой.— Не надо, — сказал Эл, — я пешком. Это ведь в конце улицы.— Ну, а мы поехали. Кто знает ночной пароль?— Шофер, наверно, знает. Он справлялся еще вечером.— Пошевеливайся, Плешак. Эх ты соня, пьянчуга несчастный!— Это я-то? — сказал Плешак. — Я кандидат в воздушные асы Народной армии.— Чтобы стать асом, надо сбить десяток. Даже считая итальянцев. А у тебя только один.— Он не итальянец, — сказал Плешак. — Это был немец. И ты поглядел бы, как он полыхал. Ад кромешный!— Волоки его, — сказал летчик. — Он опять сочиняет для своего меридианского журнала. Ну, до свиданья. Спасибо за гостеприимство.Они распрощались и ушли. Я дошел с ними до площадки. Лифт уже не работал, и я поглядел, как они спускались по лестнице. Двое вели Плешака под руки, а он медленно кивал головой. Теперь-то его действительно развезло.Те двое, с которыми я снимал фильм, все еще возились в своей комнате над испорченным киноаппаратом. Это была тонкая, утомительная для глаз работа, и когда я спросил:— Как вы думаете, удастся наладить? — тот, что был ростом побольше, сказал:— Да, конечно. А как же иначе? Сейчас вытачиваю деталь, которая сломалась.— Кто там был? — спросил другой. — Никак не оторвешься от этого проклятого ремонта.— Летчики-американцы, — сказал я. — И один старый знакомый, он теперь танкист.— Весело было? Жаль, что я не поспел.— Да ничего, — сказал я. — Немножко посмеялись.— А теперь иди спать. Завтра подниматься надо рано. Понадобится свежая голова.— А вам еще долго ковыряться?— Да вот опять заело. Черт бы побрал эти пружины.— Оставь его в покое. Кончим и ляжем. В котором часу зайдешь?— В пять?— Ладно. Как только рассветет.— Спокойной ночи.— Salud. Иди поспи.— Salud, — сказал я. — Завтра надо пробраться поближе.— Да, — сказал он, — я caм об этом думал. Значительно ближе. Я рад, что ты того же мнения.Эл спал в большом кресле, свет от лампы падал ему на лицо. Я прикрыл его одеялом, но он проснулся.— Мне надо идти.— Поспи тут. Я поставлю будильник и разбужу тебя.— Будильник может подвести, — сказал он. — Я лучше пойду. Не хочу опаздывать.— Как это нескладно вышло с игрой.— Они все равно меня бы обчистили, — сказал он. — Эти ребята мастера кидать кости.— Но ведь в последний раз ты сам кидал.— Ну, они и держать умеют. Вообще странные ребята. Я считаю, что им не переплачивают. Если уж идти на это ради денег, тут любых денег мало.— Проводить тебя?— Нет, — сказал он, вставая и затягивая широкий матерчатый пояс с большим кольтом, который он снял, когда пришел после обеда и стал играть. — Нет. Теперь я в порядке. И перспектива восстановилась. Это очень важно — иметь перспективу.— А мне бы хотелось пройтись.— Нет. Ты поспи. А я пойду и успею еще часов пять поспать до начала.— Так рано начнется?— Да. Для съемки будет еще темно. Так что можешь еще понежиться в кровати. — Он вынул из кармана своей кожанки конверт и положил его на стол. — Ты это сбереги и пошли моему брату в Нью-Йорк. Адрес тут есть на конверте.— Ладно. Но посылать не придется.— Нет? — сказал он. — Сейчас и мне кажется, что не придется. Но тут фото и всякая мелочь, которую им приятно будет получить. У него славная жена. Хочешь поглядеть?Он вынул фото из кармана. Оно было заложено в его военный билет.На снимке красивая брюнетка стояла возле лодки на берегу озера.— В горах Кэтскилл, — объяснил Эл. — Да. Славная у него жена. Она еврейка. Да, — сказал он. — Не давай мне опять раскисать. Всего, Малыш. Не огорчайся. В самом деле, я сейчас в порядке, а днем, когда выбрался оттуда, было паршиво.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99