Вы, в тылу, должны держаться так же стойко, как и мы на фронте. Может быть, мы сейчас и не возьмем этих позиций, но мы уже доказали, что у нас есть армия, способная наступать, и увидите, она себя еще покажет.— А эта Эстремадурская дорога? — спросил старик, все еще придерживая дверь. — Там очень опасно?— Нет, — сказал Эл. — Там теперь тихо. Вам за него нечего беспокоиться.— Да благословит вас бог, — сказал официант, — и да сохранит и спасет вас.Выйдя в темноту улицы, Эл сказал:— Ну, политически он не того, слабоват.— Он хороший старик, — сказал я. — Я его давно знаю.— Хорош-то он хорош, — сказал Эл, — но политически ему бы надо подразвиться.Мой номер во «Флориде» был битком набит. Кто-то завел патефон, в воздухе плавал дым, на полу играли в кости. Товарищи приходили ко мне мыться, и в комнате пахло табачным дымом, пропотевшей одеждой и паром из ванной.Манолита, испанка с близко посаженными холодными глазами, очень стройная, одетая скромно, хоть и с претензией на французский шик, сидела на кровати, весело, но с достоинством разговаривая с английским журналистом. Если не считать патефона, было не очень шумно.— Это, кажется, ваша комната? — спросил английский журналист.— Она значится за мной, — сказал я. — Иногда я здесь ночую.— А виски чье? — спросил он.— Мое, — сказала Манолита. — Ту бутылку они выпили, а я достала еще.— Вот и правильно, дочка, — сказал я. — За мной три бутылки.— Две, — сказала она. — Та была подарок.На столе, рядом с моей машинкой, в полуоткупоренной жестянке был большой кусок ветчины, розовый, с белой каемкой сала. Время от времени кто-нибудь из игроков вставал, отрезал себе ломоть перочинным ножом и возвращался к играющим. Я тоже отрезал себе ломоть.— Ты следующий на очереди в ванну, — сказал я Элу. Он еще осматривался в комнате.— А у тебя тут славно, — сказал он. — И откуда только ветчина?— Мы купили ее у интенданта одной из бригад, — сказала Манолита. — Что, плоха?— Кто это «мы»?— Да вот мы с ним. — Она кивнула в сторону корреспондента-англичанина. — Правда, он милый?— Манолита очень любезна, — сказал англичанин. — Надеюсь, мы не мешаем вам?— Да нет, — сказал я. — Попозже мне, может быть, захочется прилечь, но это будет не скоро.— Можно будет перейти в мою комнату, — сказала Манолита. — Вы ведь не сердитесь, Генри?— Нисколько, — сказал я. — А кто это играет в кости?— Не знаю, — сказала Манолита. — Они пришли вымыться в ванне, а потом остались играть. Они ведут себя очень прилично. А вы знаете, какая у меня беда?— Нет.— Большая беда. Вы знали моего жениха? Он служил в полиции, и его послали в Барселону.— Ну и что же?— Его убили в стычке, и у меня не осталось никого в полиции, а он не успел раздобыть мне документов, как обещал, и сегодня я узнала, что меня хотят арестовать.— За что?— Нет документов, и говорят, что я все время верчусь с вашей братией и с людьми из бригад и, значит, я, наверно, шпионка. Если бы жених мой не угодил под пулю, все было бы в порядке. Вы поможете мне?— Конечно, — сказал я. — Если за вами ничего нет, можете не бояться.— Все-таки для верности мне бы лучше остаться у вас.— А если за вами что-то есть, тогда и я влипну в историю.— Значит, нельзя остаться?— Нет. А в случае чего вызывайте меня. Я никогда не слышал, чтобы вы заводили разговор на военные темы, и, по-моему, за вами ничего нет.— Конечно, нет, — сказала она, отодвигаясь от англичанина и наклоняясь ко мне. — А как вы думаете, с ним остаться можно? За ним-то ничего нет?— Не могу сказать, — ответил я. — В первый раз его вижу.— Вы на меня сердитесь, — сказала она. — Не будем больше об этом думать. Лучше с легкой душой пойдем обедать.Я подошел к игрокам.— Хотите пообедать с нами?— Нет, товарищ, — сказал, не поднимая головы, державший кости. — А вы не хотите попытать счастья?— Я есть хочу.— Ну, мы вас тут дождемся, — сказал второй игрок. — Кидай, что ли. Я держу…— Раздобудете деньжат — волоките сюда, в наш банк.Кроме Манолиты, в комнате нашелся еще один мой знакомый. Он был из Двенадцатой бригады, и это он заводил патефон. Родом он венгр, но грустный, не из веселых венгров.— Salud, camarada, — сказал он. — Спасибо вам за гостеприимство.— А что же вы в кости? — спросил я его.— Денег таких нет, — сказал он. — Эти ребята — летчики по контракту. Наемники… Получают по тысяче долларов в месяц. Они были на Теруэльском фронте, а теперь вот пожаловали сюда.— А как они очутились в моем номере?— Один из них знает вас. Его сейчас вызвали на аэродром. За ним пришла машина, когда игра уже началась.— Очень рад, что вы заглянули, — сказал я. — Приходите в любое время и располагайтесь, как дома.— Я пришел послушать новые пластинки, — сказал он. — Если я вам не мешаю.— Да нет. Очень хорошо. Хотите выпить?— Нет, только немножко ветчины.Один из игроков встал и отрезал еще ветчины.— Вы не видели тут этого Генри, хозяина комнаты? — спросил он.— Это я.— А, — сказал он. — Извиняюсь. Сыграем?— Попозже, — сказал я.— Ну что ж, — сказал он. Потом, с полным ртом ветчины, рявкнул: — Ну, ты, Каролинский недоносок, кидай кости об стенку как следует.— А это тебе не поможет, товарищ, — буркнул тот, что бросал кости.Эл вышел из ванной. Он был чистенький, только под глазами осталось несколько пятен.— Вытри полотенцем, — сказал я.— Что?— Посмотрись еще раз в зеркало.— Оно запотело, — сказал он. — Да черт с ним. Хорошо и так.— Пойдем пообедаем, — сказал я. — Пойдем, Манолита. Вы знакомы?Я заметил, что Манолита оценивающе его оглядела.— Здравствуйте, — сказала она.— А знаете — это идея, — сказал англичанин. — Насчет обеда. Но где?— А эти что, в крап дуются? — спросил Эл.— А ты сразу не разглядел?— Нет, я глядел только на ветчину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99