Теперь они показывали 7.50 вечера, а это значило, что меньше чем через час их самолет приземлится в аэропорту Кеннеди. Кармине покосился на жену. Стелла, мирно посапывая, сладко спала в соседнем кресле. Вот и хорошо, удовлетворенно подумал он. Он всегда с нетерпением ждал, когда Стелла отправится спать. Это позволяло ему без помех предаваться размышлениям о своей любовнице.
Как ни странно, думая о себе, Гануччи представлял себе этакого Гэри Купера. Соответственно его возлюбленная представала перед его мысленным взором в виде Грейс Келли, И вовсе не потому, что в реальной жизни она и в самом деле была похожа на знаменитую актрису, хотя, по мнению Гануччи, у него самого было много общего с Гэри Купером, по крайней мере во взгляде (если бы он еще мог говорить точь-в-точь как Гэри Купер, но тут уж ничего не поделаешь!). Самое главное, считал он, такие встречи, как у него с его возлюбленной, бывают только в кино!
Прикрыв глаза, он как будто слышал шуршание страниц, когда оба листали сценарий, видел, как они по очереди поглядывают в напечатанный текст, прежде чем произнести очередную фразу:
Гэри: Простите, что беспокою вас, мисс, но что такая хорошенькая девушка, как вы, делает в подобном месте, да еще одна?
Грейс: А чем плохо это место?
Гэри: Место вполне приличное, но только не для такой девушки, как вы!
Грейс: А по-моему, здесь очень мило!
Гэри: Я тоже так думаю. Пожалуйста, не поймите меня превратно… просто мне кажется, что у вас самая очаровательная мордашка, которую я когда-либо видел в этом городе. Нет, во всем мире!
Грейс: Тогда чем вы недовольны?
Гэри: Недоволен? Кто недоволен? Разве я говорю, что я недоволен? Наоборот, я всем доволен. Я самый довольный покупатель в мире.
Грейс: Только не говорите об этом мне. Скажите лучше мадам Гортензии.
Гэри: В этом-то все и дело!
Грейс: Боюсь, я чего-то не понимаю.
Гэри: Я сейчас думаю о более постоянном соглашении.
Грейс: Это и есть постоянное соглашение.
Гэри: Я думал, что, если вы оставите ее ради более постоянной договоренности…
Грейс: Если я оставлю ее, мадам Гортензия оторвет мне голову.
Гэри: А если вы не уйдете, то я сам оторву ей голову. Да и вашу в придачу.
Грейс: Я как-то никогда об этом не думала. И что за соглашение вы имеете в виду?
Гэри: Я подразумевал такое соглашение, в результате которого вы выйдете отсюда вместе со мной, чтобы уже никогда не возвращаться назад. И вам больше никогда не придется выслушивать от мадам Гортензии указания, как вам быть и что делать.
Все это буду делать я.
Грейс: Что-то я не вижу особой разницы.
Гэри: А разница в том, что я — Кармине Гануччи.
Грейс: Ах!
Кармине Гануччи почувствовал, как в нем волной поднимается знакомое возбуждение. Вызвав звонком стюардессу, он спросил, не сможет ли она принести ему Алка-Зельтцер. Стюардесса говорила с английским акцентом, который отнюдь не способствовал взаимопониманию. Она сочувственно осведомилась, не страдает ли он от головной боли.
* * *
А Бенни Нэпкинс между тем постепенно начинал думать, что если человек с детства не был приучен ходить босиком, то задача взобраться на крышу по пожарной лестнице, даже при дневном свете, может оказаться для него непосильной. Что же говорить о том, когда приходится заниматься подобным делом ночью, в полной темноте, да еще когда все без исключения предметы, как нарочно, наотрез отказываются стоять прямо? От Нонаки пользы было мало. Пока они с черепашьей скоростью карабкались вверх по узким железным прутьям пожарной лестницы, прикрепленной к задней части дома, Нонака беспечно распевал «Хорошенький зонтик и веер». Добравшись до третьего этажа, они решили передохнуть, но тут какая-то леди, высунув голову в окно, чуть не столкнулась лбом с Домиником по прозвищу Гуру.
— О! — изумленно выдохнула она.
— О! — в тон ей ответил Доминик и прибавил:
— Софтбол, леди! — после чего невозмутимо продолжал взбираться на четвертый этаж.
За его спиной Нонака, вознамерившись приветствовать даму изысканным поклоном, едва не сорвался с пожарной лестницы, но, с трудом удержав равновесие, снова принялся во весь голос горланить ту же песню. А Бенни все гадал, сколько людей по ночам падают в Нью-Йорке с пожарных лестниц — больше ли, чем, скажем, с мостов, или нет.
Доминик с интересом заглянул в следующее окно.
— Узнал? — пропыхтел снизу Бенни.
— Вперед, — скомандовал Доминик. — Назад!
— Кто это? — На них с удивлением воззрился незнакомый мужчина в пижаме.
— Газовая компания, — бодро отрапортовал Доминик.
— А что, утечка газа?
— Да, утечка, — не стал спорить Доминик.
— Доброго вам вечера, сэр! — раскланялся снизу Нонака.
— И вам, — совершенно сбитый с толку, отозвался мужчина.
Нонака снова запел.
— А где ваши удостоверения? — строго спросил мужчина у Бенни, когда тот, пыхтя, прополз мимо его окна, явно собираясь карабкаться дальше.
— Внизу, в машине, — через плечо бросил Бенни.
— А, все понятно, — кивнул тот и задернул шторы.
* * *
Нюхалка Делаторе был твердо уверен в одном: пятьдесят тысяч зеленых — очень большие деньги. Впрочем, и все это знали.
Даже Артур Доппио в этом не сомневался. А еще Нюхалка надеялся, что если им повезет, то может быть… очень может быть, Артуру и удастся уговорить Нэнни расстаться с этими деньгами в их пользу. А еще он до сих пор наизусть помнил пословицу, которую крестная мать, качая его на коленях, часто повторяла ему в детстве: «Prendi i soldi е corri», что по-английски звучало примерно как «Бери денежки и тикай». И если пятьдесят тысяч долларов в его представлении были сказочной суммой, о которой если и мечтать, так только во сне, то двадцать пять зеленых в твердой валюте, то есть новенькими, хрустящими купюрами, казались ему вполне достижимой реальностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57