Повсюду валялись разбитые ящики. На мокром полу валялись осколки хрусталя и фарфора. Находили множество старинных монет. Когда вскрыли один из больших ящиков, нашли в нем иконы, графику, акварели, резьбу, предметы искусства, которые, как оказалось, гитлеровцы вывезли из музеев Варшавы, Кракова, Познани, Гданьска и дворца в Вильнюсе. О нашей находке сообщили тов. Зорину. По его указанию мы упаковали сокровища польской культуры и перевезли на ближайшую железнодорожную станцию. Оттуда спецпоезд доставил их в Москву. Там все эти вещи прошли тщательную реставрацию и в 1956 году были возвращены в Польшу».

* * *
… А здесь, под Мендзыжечем, бился с «Мертвой головой» танковый батальон майора Карабанова, который сгорел в своем танке. Памятник нашим бойцам у деревни Калава не посмели сломать новоявленные экстремисты. Его молча охраняет мемориальная «тридцатьчетверка», даром что теперь она осталась в тылу у НАТО. Пушка ее смотрит на запад - на бронекупола бункера «Шарнхорст». Старый танк ушел в глубокий рейд исторической памяти. По ночам над ним кружат летучие мыши, но иногда на его броню кладут цветы. Кто? Да те, кто еще помнит тот победный год, когда эти земли, изрытые «дождевым червем», и все равно благодатные, снова стали Польшей.



УЗНИКИ ЗАМКА ВЮРЦБУРГ


Из записок интернированных моряков
Весной и в начале лета 1941 года Балтийское море было пустынно. Шла вторая мировая война, и с просторов Балтики исчезли флаги Польши и Норвегии, Эстонии, Дании, Латвии, Литвы… Море, омывавшее берега 14 государств, старинное торжище всей Европы, стало внутренним озером “Третьего рейха”. Лишь шведские рудовозы пересекали его с севера на юг, везя сырье для крупповских сталеплавилен, да советские сухогрузы шли с востока на запад, доставляя в Германские порты кубанскую пшеницу. Подписанный в августе 1939 года договор о дружбе и ненападении между СССР и Германией обязывал обе стороны к взаимным поставкам сырья и оборудования. Не чуя беды, в Штеттин и Данциг направлялись пять советских теплоходов “Хасан”, “Потанин”, “Волгалес”, “Днепр”, “Эльтон”… Уходили морями в рейс на пару недель, вернулись - через четыре года, да и то не все…
«Мы сами шли в свой плен…»
Из записей капитана теплохода “Хасан” Х. А. Балицкого:
“Перед выходом из Ленинграда в фашистскую Германию мы не получили никаких официальных указаний или предупреждений на случай войны…
Шли в Штеттин с полным грузом зерна. Обратно должны были доставить оборудование для крейсера “Лютцов” (недостроенный крейсер был получен СССР из Германии в порядке взаиморасчетов за поставки продовольствия. Названный “Петропавловском”, он так и не вступил в строй боевых кораблей до конца войны)”.
Из записей моториста теплохода “Волголес” Л. Мартюкова: “Море ясное, солнечное, безмятежное… По всем горизонтам - ни дымка. Такое впечатление, что мы одни на всей Балтике… Вдруг - гул авиационных моторов. Над нами два истребителя с черными крестами. Облетели и ушли в сторону германского берега. Кто мог подумать, что это - прелюдия к предстоящим испытаниям?!
В устье Одера, где расположен Штеттинский порт, мы входили не в первый раз. Еще совсем недавно на берегах реки пестрели зонты баров и кафе, гремела музыка, играли духовые оркестры, прогуливались парочки… Теперь же тут и там сновали военные грузовики, зонты и летние навесы ресторанов заменили маскировочные сети. Из-под них смотрели в сторону моря длинные хоботы дальнобойных башенных батарей…
Мимо проходили пароходы. Их палубы были загромождены военной техникой, битком набиты солдатами. Они с любопытством рассматривали наш красный флаг. Судя по всему рейсы этих транспортов были недолги. Они шли в сторону4 наших границ… Теперь страшно об этом подумать - мы сами шли в свой плен…
Хмурый и вопреки обыкновению неразговорчивый лоцман, привел наш теплоход к стенке портового элеватора.
Капитан А. Балицкий: “В Штеттине мы выгрузились довольно быстро. А вот с загрузкой металла начались необъяснимые проволоки. Задержаны портовые власти объясняли нехваткой рабочих рук, вследствие войны. Неподалеку стояли другие советские суда. Я обменялся мнениями с их капитанами. Все они, как и я подозревали что-то недоброе.
В мою каюту постучался бригадир немецких грузчиков. Старый знакомец - мы звали его попросту Вилли - сказал мне встревожено:
- Я коммунист и прошу мне верить. Гитлер скоро нападет на Советский Союз. Побыстрее уходите домой.
Легко сказать - побыстрее… Я установил круглосуточное наблюдение своих помощников за акваторией порта, и поручил им записывать название каждого уходящего в море немецкого судна, осадку его, палубный груз. Их доклады подтверждали самые худшие опасения: шла массированная переброска войны на восток.
Я обратился к представителю нашего торгового флота в Штеттине Иванову и просил его принять меры к скорейшему отозванию “Хасана” из Штеттина.
- Не надо паники, - заявил он. - Никакой войны не будет!
Я сильно сомневался в его ответе, поэтому запечатал в пакет данные наблюдений и свои выводы, а пакет передал помполиту Купровичу, который возвращался на “Таллине” в Ленинград. Увы, этот теплоход был перехвачен немцами в Гдыне, и Купрович успел сжечь мое донесение…
Старший механик т/х “Хасан” А. П. Устинов: “Капитан Балицкий дал мне указание держать главный двигатель в 5-минутной готовности для экстренного выхода из порта.
А мимо нас шныряли катера с офицерами, которые внимательно осматривали наши суда. Бал суббота 21 июня 1941 года”…
Надо же такому случиться, что три моряка с “Волголеса” за несколько часов до начала войны отправились на прогулку в город.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113