"Альтфатер и Зарубаев проводили меня на миноносец "Спартак", где я поднял свой вымпел, - вспоминал Федор Раскольников. Последние рукопожатия, советы, пожелания удачи… Кронштадт весь во льду. Командир миноносца Павлинов умело руководит съемкой с якоря…
… В уютной залитой электрическим светом кают-компании с большим столом посередине и черным лакированным пианино в углу долго сидели за чаем и разговаривали - скромный и сдержанный командир Павлинов, неутомимый рассказчик анекдотов, веселый штурман Зыбин, несколько замкнутый артиллерист Ведерников, всегда чем-то неудовлетворенный инженер-механик Нейман".
Увы, это было последнее чаепитие в уютной кают-компании. Разведывательный рейд, задуманный Троцкий как большая морская операция с привлечением линкора, крейсеров и еще одного эсминца "Автроила", окончился бесславно и трагически. Обстреляв остров Вульф из носовой 100-миллиметровки в надежде, что береговые батареи обнаружат себя, "Спартак" лег на обратный курс, и тут же сигнальщик доложил Павлинову о дымах за кормой. В погоню за красным разведчиком ринулись из Ревеля пять английских эсминцев.
Павлинов перевел ручки машинного телеграфа на "самый полный". Но англичане догоняли.
"Спартак" не мог развить полную скорость, - свидетельствует документ Морской исторической комиссии, - ибо вследствие непривычки личного состава к полным ходам, механизмы действовали неисправно и приходилось по очереди стопорить то одну, то другую турбину, причем средняя скорость не превышала 23-25 узлов". (При конструктивной в 32 узла. - Н.Ч.)
Одна беда не приходит… "Спартак" отстреливался на ходу. Баковое орудие развернули в кормовой сектор, но слишком круто…
«В 13.30 газами выстрела носового орудия, направленного под слишком острым углом на корму, сбило ящик с картами, разорвало, разбросало последние, произвело разрушения на мостике и контузило штурмана, вследствие чего точность места миноносца не могла быть определена.
Минут через десять, когда было замечено по крупной волне, что миноносец идет по мелкому месту, был изменен курс, но слишком поздно, и "Спартак" сел на банку Девельсей, потеряв винты, а значит, и ход.
Неприятельские суда в это время были в расстоянии около 30 кабельтовых от "Спартака". На последнем был прекращен огонь и спущен флаг. Подойдя до 15 кабельтовых, английские суда застопорили машины, спустили шлюпки и на них перевезли на "Спартак" свою команду. Около 19 часов "Спартак" на буксире был приведен в Ревель и на другой день вместе с личным составом передан эстонцам".
Таков документ… Как ни прискорбно, но "Спартак" со своим флагманом Раскольниковым вошел в историю как первый советский корабль, спустивший флаг перед неприятелем.
Перед тем как англичане поднялись на палубу эсминца, начальник морских сил Республики спустился в кубрик и переоделся в матросский бушлат, в котором остались документы военмора-эстонца, не пошедшего в поход по болезни. Никто из команды "Спартака", - ни бывшие офицеры, ни тем более матросы, не выдал англичанам члена Реввоенсовета.
"Меня поставили во фронт - на левом фланге спартаковской команды, - вспоминал в своей книге Раскольников, - и отобрали паспорт. Ввиду того что по паспорту я значился эстонцем Феллинского уезда, ко мне подошел какой-то матрос боцманского вида и стал разговаривать по-эстонски. Ему не стоило большого труда уличить меня в незнании языка.
В свое оправдание я солгал, что давно обрусел и уже забыл родной язык. Но в этот момент на шканцах появилась группа белогвардейских офицеров, и среди них я тотчас узнал высокую долговязую фигуру моего бывшего товарища по выпуску из гардемаринских классов - бывшего мичмана Феста. Оскар Фест принадлежал к прибалтийским немецким дворянам… Остановившись против нас у правого борта корабля, Фест медленно провел взглядом вдоль всего фронта, и его широко раскрытые голубые глаза буквально застыли на мне… Он сказал что-то своим белогвардейским спутникам, и меня тотчас изолировали от всей команды, раздели донага, подвергли детальному обыску".
Раскольникова отправили в Англию, в лондонскую тюрьму "Брикстонпризн" (спустя полгода его обменяли на пленных английских офицеров, и он вернулся на родину), а Павлинов остался в Ревеле, так как обмену он не подлежал; о визе же на въезд в Советскую Россию и речи не могло быть. Бывшего командира «Спартака» предали суду офицерской чести при Морском управлении Северо-Западной белой армии. Командовал морскими силами контр-адмирал Пилкин, хорошо знавший отца Николая Павлинова.
Обвинение было серьезное: лейтенанту Павлинову 4-му ставилась в вину его служба у большевиков на командной должности и участие в боевых действиях против белых сил. Однако защитник сумел убедить членов суда в том, что командир "Спартака" искупил свое прегрешение тем, что намеренно посадил эсминец на банку и сдал его союзникам России - англичанам. И хотя это было не так, Павлинов не стал возражать. Суд офицерской чести снял все свои обвинения.
Участь команды "Спартака" была куда суровей.
РУКОЮ ОЧЕВИДЦА: "Нас свезли всех на остров Нарген, - вспоминал в 1963 году бывший машинист эсминца Иван Михальков, - и бросили в холодные землянки, мрачные, темные помещения без света. Нары без матрасов, сырость. Особенно ужасно был устроен карцер - железный погреб, заваленный сверху каменьями. Ледник-душегубка.
В конце января 19-го года нас, моряков эсминца "Спартак", вывели из бараков и построили в один ряд. Комендант лагеря Магер объявил, чтобы все коммунисты вышли на два шага вперед, иначе расстреляют всех.
Комиссар В.Павлов вышел первым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113