Долгие, очень долгие часы длился пир. Перед гостями стояла драгоценная золотая и серебряная посуда, и только Аттила не изменил своим привычкам и потягивал вино из простого кубка, а ел из деревянной выщербленной миски.
Было очень весело. Гостей развлекали танцоры и жонглеры; многие метали ножи и катали шары. А главное — ели мясо баранов и лошадей, разрывая его руками и вытирая жирные пальцы о волосы и одежду, и пили — вперемешку изысканные греческие вина и крепкие травяные настойки. Жених не отставал от своих гостей, потому что обязан был доказать всем, что никто не может перепить его.
Когда настал вечер, Аттила, пьяно покачнувшись, поднялся и рывком поставил на ноги Ильдико.
— Идем! Пора! — пробормотал он и пошел к выходу из зала. Испуганная Ильдико семенила сзади, всякий раз вздрагивая, когда слышала напутствия, которыми провожали ее немногочисленные сохранившие ясность мыслей гости.
Наконец за новобрачными закрылась тяжелая, обитая металлом дверь, и Аттила сразу подтолкнул жену к широкому ложу, застеленному белыми шкурами.
— Раздевайся! Ну, давай же! — почти рычал он и в нетерпении сам срывал с Ильдико накидку и нарядное, напоминавшее греческую тунику одеяние…
Рассвет некоторые из гостей встретили в пиршественном зале. Они с нетерпением ждали Аттилу, который должен был вот-вот присоединиться к ним и живописать свою победу над дочерью германского вождя. Но время шло, а великий гунн все не появлялся.
— Пойдем к спальне! — зашумели в зале. — Послушаем у двери, как опять и опять берет Аттила германскую крепость!
Только в головы, затуманенные вином, могла закрасться подобная мысль. Страшен был бы гнев вождя, если бы он подумал, что ему решили помешать… или же удостовериться, что он хорошо справляется с делом.
Но очень скоро выяснилось, что никогда уже Аттила не сможет ни радоваться, ни гневаться. Когда Эдекон, подталкиваемый в спину, приблизился к двери и приложил к ней ухо, то не услышал ни звука. Верный слуга знал, что его господин не любит вставать поздно, и потому встревожился. Он поколебался мгновение, а потом решился постучать — сначала робко, затем сильнее. Ответом ему была тишина.
Тогда позвали сыновей Аттилы. Все шестеро прибежали одновременно, и их сопровождала огромная шумная толпа.
— Ломай дверь! — велел Эллак Эдекону.
— Но у меня нет топора, — растерянно ответил тот и нерешительно посмотрел на молодого хозяина.
Эллак подскочил к огромному готу, который оперся на свой боевой топор и с любопытством наблюдал за происходящим, и резко дернул за рукоятку. Воин чуть не упал. Он еще бормотал себе под нос какие-то ругательства, а Эллак уже высаживал дверь.
— Отец! — выкрикнул он, едва заглянув в комнату, и бросился к ложу. Оно было сплошь залито кровью, а посреди его лежал лицом вниз обнаженный и неподвижный Аттила.
— Где она?! Где эта девка?! — яростно проревел Эллак и оглядел спальню.
Ильдико забилась в угол, кое-как прикрывшись обрывками своего свадебного головного покрывала. Она с ужасом смотрела на метнувшегося к ней Эллака и молча мотала головой. Эллак схватил ее за плечи и встряхнул. Он бы наверняка убил ее, потому что был уверен: Ильдико отомстила за смерть своего отца, — но тут его окликнули:
— Постой, брат! Брось ее! Пришли лекари!
Когда тело покойного вождя перевернули, то стало ясно, что Аттила умер потому, что так захотели боги, а вовсе не потому, что его ударили ножом или зарубили. Кровь вылилась изо рта Аттилы, и он захлебнулся ею.
— За пиршественным столом ваш повелитель слишком много съел и выпил, и поэтому у него внутри лопнула очень важная жила, — заявили лекари, я народу сказали, что Аттилу никто не убивал и что нынче же вечером состоится погребение.
Покойного положили на помосте в шелковом шатре. Вокруг помоста сидели на корточках вожди и самые храбрые из воинов и утирали лившиеся из глаз слезы. Они причитали и восхваляли мертвого. На равнине неподалеку от шатра состязались в быстроте всадники, подбрасывали и ловко ловили блестящие шары жонглеры… Табунщики на глазах у восхищенных зрителей набрасывали на шеи упиравшихся лошадей веревочные арканы, а лучники, подняв кверху луки, пускали к небу острые стрелы, перелетавшие через траурный шатер…
На закате почти всем было приказано вернуться в жилища, и толпы разошлись. Настало время нести Аттилу к месту его вечного упокоения, и похороны вождя не должны были превратиться в развлечение для зевак. Возле тела остались одни лишь вожди. Они медленно и торжественно свернули шатер. Мертвый военачальник лежал теперь под открытым небом в окружении несметных сокровищ, награбленных гуннами в их походах. Здесь были венцы и скипетры побежденных монархов, мощи христианских святых в драгоценных ковчежцах, церковные чаши, изумительной красоты браслеты, подвески и ожерелья. Но вокруг головы покойного были разложены самые обиходные веши: лук, колчан со стрелами и деревянная выщербленная миска.
С наступлением ночи вырыли глубокую и широкую могилу. Туда бережно опустили тело и забросали его сокровищами, которые заполнили всю яму до верха. Потом был насыпан большой высокий курган. Самые доблестные воины, которым предстояло последовать за своим вождем в царство мертвых, в последний раз объехали вокруг кургана на конях. Затем всем им перерезали горло, вложили в руки луки и колчаны и, подперев шестами, усадили на убитых лошадей. Страшные всадники долго охраняли курган — до тех пор, пока не рухнули на землю и не превратились в прах. Холм же порос травой, и никто уже не знал, что под ним покоится великий Аттила, Бич божий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127