«Должно быть, он сильный и страстный, — подумала Агнес, — и с ним приятно делить ложе».
И она не ошиблась.
Их пышная свадьба состоялась на следующий день, а наступившая затем брачная ночь
стала первой в ряду ей подобных, исполненных ничуть не меньшей страсти и любви.
Наутро в зал, где до рассвета пировали гости, вбежал королевский слуга и громко объявил:
— Ночь прошла как нельзя лучше!
Гости зашумели, заволновались.
— Правда ли это? — слышалось отовсюду.
— Разумеется, я же стоял за дверью… — обиженно сказал слуга. — Да и простыня, свидетельствующая о девственности Агнес, уже выставлена на всеобщее обозрение.
Так началась великая и страстная любовь. Король наконец был счастлив.
Между тем Ингеборга, о которой все забыли, по-прежнему страдала и тосковала в далеком монастыре. Узнав о браке Филиппа Августа и о том, как страстно он влюблен в Агнес, отвергнутая королева целыми днями рыдала, спрашивая себя, чем же она, Ингеборга, виновата в том, что король ее возненавидел.
Пока Ингеборга томилась в монастырской келье, ее брат Кнут Датский слал к папе все новых послов, требуя справедливости. Однако папа Целестин III в свои девяносто два года не осмеливался выступить против французского монарха и ограничился лишь благословением Ингеборги.
Так продолжалось целых полтора года. Все это время знать и простолюдины радовались счастью своего повели теля, но, увы, оно оказалось недолгим. Вскоре из Рима пришло грозное послание.
В январе 1198 года умер старый Целестин III, а новый папа был человеком непреклонным. Рассчитывать на скорую кончину Иннокентия III не приходилось — Лотарио де Сеньи было всего тридцать восемь лет. Он происходил из знатного римского рода и наперед решил не церемониться с французским монархом и заставить его подчиниться своей воле. Выступив в защиту Ингеборги, папа приказал Филиппу Августу отослать от себя Агнес, которую назвал наложницей и самозванкой, и вернуть из монастыря законную супругу.
«Рим отменил приговор французских прелатов и считает Ваше Величество двоеженцем», — писал Иннокентий III.
В страшном гневе король разорвал папскую грамоту и не ответил Иннокентию, но вскоре из Рима прибыл легат с новым посланием.
— Передайте Его Святейшеству, что Агнес моя супруга и никто не вправе разлучать нас, — спокойно ответил Филипп.
Французский король давно не мальчик, да и не простой дворянин — он могущественный владыка великой страны, и Папе Римскому без него не обойтись. Если папа хочет, чтобы в его споре с императором Священной Римской империи Франция приняла сторону наместника святого Петра, Иннокентий III должен будет за это заплатить, рассуждал Филипп.
С другим папой Филипп, возможно, и договорился бы, но только не с Иннокентием III — недаром он прослыл одним из самых сильных, но и самых грозных пап в истории церкви. Его легат, искусный дипломат Петр Капуанский, прибыл во Францию с совершенно недвусмысленными указаниями. В случае неповиновения папа велел пригрозить Филиппу отлучением от церкви, и не одного только короля, но и всего королевства!
Однако дипломатические ухищрения Петра Капуанского не возымели действия. Король стоял на своем: он любит Агнес и ни за что не желает с ней расстаться.
Папский легат почувствовал себя несчастнейшим из смертных. Петру Капуанскому очень хотелось вразумить упрямого короля, которого он высоко ценил. Тем более что дело было за малым: надо было лишь на время удалить от себя Агнес и призвать Ингеборгу, пока вопрос о браке не разрешится. Легат едва не заболел, но так и не смог заставить влюбленного Филиппа подчиниться папе. Однако ослушаться папу Петр Капуанский не смел.
И вот 6 декабря 1199 года папский легат созвал церковный собор в Дижоне. Против своей воли на собор вынужден был явиться архиепископ Реймский. Кроме него, присутствовали еще восемнадцать епископов, аббаты из Клюни, Сен-Реми, Сен-Дени и много других прелатов.
Семь дней заседал собор, обсуждая, какому наказанию подвергнуть короля за непослушание. В конце концов в стране был объявлен интердикт. По всей Франции запрещалось отправлять богослужения и прочие религиозные обряды — венчать, крестить, отпевать…
Узнав об этом приговоре, Филипп Август, побледнев от гнева, приказал схватить и заточить в темницу папского легата, осмелившегося надругаться над Францией. Однако Петр Капуанский загодя покинул пределы владений французского монарха.
Народ был потрясен карой, обрушившейся на страну. Люди начали роптать, виня во всех Своих несчастьях королеву Агнес.
— Видно, она ведьма почище королевы Ингеборги, — громко говорили парижане, собираясь на улицах. — Только колдовскими чарами можно было так привязать к себе короля…
Самого Филиппа люди тоже осуждали. Подданные французского монарха не могли простить своему повелителю того, что своим упрямством он навлек на страну столь суровое наказание.
Вскоре Грозный приговор был приведен в исполнение, и жизнь во Франции замерла. Двери церквей и монастырей заперли, добрым христианам не позволяли крестить детей и хоронить усопших. Трупы отравляли воздух, и в сердцах живых поселился ужас.
Филипп знал, что народ обвинял его, но не мог расстаться с Агнес — и всю силу своего негодования обрушил на Ингеборгу. Король уже готов был убить несчастную узницу, но Агнес умолила возлюбленного, и он повелел только вывезти датчанку из аббатства Сизуин и заточить ее в еще более суровом и отдаленном месте. Уже восемь лет томившейся в заключении Ингеборге предстояло прожить там многие годы…
Однако и жизнь Агнес нельзя было назвать счастливой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127