В довершение всех бед, как только они миновали Брэн, у экипажа отвалилось колесо, и нетерпеливый жених едва не угодил в канаву. К счастью, приключение это произошло недалеко от Курселя, и незадачливые путешественники смогли укрыться от дождя под сводами местной церкви. Кутаясь в плащи и дрожа от холода, двое мужчин стали ждать кортеж Марии-Луизы, который непременно должен был проследовать мимо — ибо в Суассон вела одна-единственная дорога. Мюрат, обожавший пышные плюмажи, с грустью смотрел на свою шляпу с поникшими перьями, но сетовать вслух не смел: император вглядывался в даль, забыв, казалось, о своем спутнике.
И вот наконец из пелены дождя появилась длинная вереница карет. Впереди скакали всадники в сине-лиловых мундирах.
Двое мужчин, закутанных в длинные плащи, сбежали с церковной паперти, где они укрывались от непогоды, и, выскочив на дорогу, преградили путь карете Марии-Луизы.
— Стойте! Стойте! — закричали они.
Гусары узнали знакомый силуэт, серую шинель, черную треуголку — и подали знак кучеру остановить лошадей.
Один из мужчин, тот, что был пониже ростом, бросился к дверце кареты. Он насквозь промок, и прядь волос, прилипшая ко лбу, падала ему на глаза.
Мария-Луиза, убежденная, что это покушение, смертельно побледнела и вжалась в подушки в дальнем углу экипажа.
— О, да это Его Величество император! — сказала Каролина, высовываясь из окна.
— Император! Здесь император! — громко объявил камергер, а за ним и господин де Сейсель.
Но Наполеон ничего не слышал, ни на кого не обращал внимания. Он, словно юноша, вскочил на подножку кареты и, не дожидаясь помощи, рывком отворил дверцу. Небрежно отодвинув оказавшуюся у него на пути сестру Каролину, королеву Неаполитанскую, которой он поручил привезти во Францию свою невесту, император уселся рядом с перепуганной высокой блондинкой. У девушки были розовые щеки, большие голубые глаза навыкате и пухлые губы, дрожавшие от страха. Лицо отличала свежесть, свойственная ее возрасту, однако глаза казались пустыми и ничего не выражающими. Она выглядела несколько полноватой — возможно, из-за плотного зеленого бархатного плаща. На макушке у девушки красовался престранный головной убор — ток, из которого, точно метелка для пыли, торчал пучок разноцветных перьев попугая.
Бонапарт, однако, не засмеялся. У Каролины, невольной свидетельницы этой сцены, создалось впечатление, что ее братец вообще не заметил ни слишком длинного носа, ни выпученных глаз, ни знаменитой нижней губы Габсбургов.
— Мадам, я счастлив видеть вас, — весело поздоровался он, обнял невесту и несколько раз
поцеловал ее, да с такой страстью, что Каролина негромко хмыкнула. — Гони в Компьень! И без остановок! — крикнул он кучеру и поудобнее устроился на мягком сиденье между двумя женщинами,
— Но, сир, — попыталась было возразить Каролина, — нас ждут в Суассоне, там приготовили ужин…
— Поужинают без нас, — коротко бросил император. — Я хочу, чтобы сегодня вечером мадам уже была дома.
И Наполеон уехал, позабыв о Мюрате, который так и остался на дороге рядом со сломанным экипажем…
Лошади мчались во весь опор, и карета без остановок неслась через разукрашенные городки, так что мэры, у которых были заготовлены длинные торжественные речи, едва успевали поклониться и прокричать в недоумении:
— Да здравствует император!
В Суассоне на главной улице стояли толпы, и дети радостно размахивали флажками — но кортеж новобрачной стремительно проехал мимо, к счастью, никого не задев.
Однако при выезде из города экипаж вдруг остановился. Случайные прохожие увидели, как из большой дорожной кареты вышла нарядная дама в серой бархатной накидке и очаровательной шляпке, украшенной розовыми и лиловыми перьями. Дама с оскорбленным видом направилась к экипажу, следовавшему за императорской каретой. Это была неаполитанская королева Каролина, которую ее любезный братец попросил покинуть карету Марии-Луизы. Император пожелал остаться с эрцгерцогиней наедине…
И кортеж снова тронулся в путь. Была ночь, когда забрызганный грязью паж объявил мэру Компьеня о скором прибытии Их Величеств. Город тут же ожил. Лакеи в зеленых ливреях с факелами в руках выстроились вдоль подъездной аллеи к компьенскому дворцу. Пышно разодетые люди вышли на улицы; на пологих крышах домов толпился народ. На галерее над городскими воротами поспешно заняли свои места музыканты; второй оркестр устроился на главной площади Компьеня, третий — неподалеку от входа во дворец.
Дворцовые слуги, суетясь, расстелили на крыльце ковер; в дверях появились дамы в платьях со шлейфами и диадемах, усеянных драгоценными камнями; офицеры в парадных мундирах стояли позади дам…
Наконец дорожная карета, сделав полукруг, остановилась у главного подъезда, и Мария-Луиза — в длинном зеленом бархатном плаще и несуразной шляпке с перьями попугая, — опираясь на руку Наполеона, спустилась по ступенькам экипажа и мелкими шажками направилась к крыльцу.
Наполеон, сияя улыбками, со всей нежностью и заботой любовника поддерживал свою супругу под локоть.
И тут все заметили, что императрица красна как мак, что одежда ее в беспорядке, а шляпка съехала набок, что идет Мария-Луиза как-то странно, подпрыгивая на ходу.
Видно было, что ее что-то беспокоит. И она так смущена…
Глянув друг на друга, придворные дамы понимающе улыбнулись.
Когда молодожены стали подниматься на крыльцо, зрители увидели, что императрица на полголовы выше императора. Однако Наполеона это явно не беспокоило…
Войдя в парадный зал дворца, где две маленькие девочки преподнесли ей букет, Мария-Луиза сразу оказалась в кругу императорской семьи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127