И вы можете быть счастливы и довольны.В голосе ее звучало полное презрение.– Коли в этом вы находите счастье… – помолчав, тем же тоном добавила она. XVIII. Кто в лес, кто по дрова В «обществе поощрения искусств» происходил между тем ужасный беспорядок.Величковский оказался никуда негодным администратором.Все лезли распоряжаться и дело, как ребенок у семи нянек, по русской пословице, оказалось без глазу.Интрига, проводимая все эти дни Крюковской, возымела свое действие: все были недовольны новыми порядками.– Помилуйте, Иван Владимирович, я хоть только эконом и не смею вмешиваться в ваши распоряжения как председателя, но все-таки скажу, что так нельзя. Как же можно ставить пьесу безграмотного автора, ведь в ней смысла человеческого нет. Поневоле публика освистала ее, – говорил Городов Величковскому через несколько дней по его избрании, ходя с ним по пустой сцене.– По правде сказать, я не успел ее прочесть. Дела, знаете, много и на репетиции ни на одной не был, все по делам общества хлопотал. Туда поедешь, сюда, ну и некогда. Ведь актеры сами пьесу предложили, думаю, значит, хороша, а как свистать стали, так заливались, что я даже убежал.– Мало ли что актеры предлагают? Вот автор теперь жалуется на них, что они семь раз за его счет ужинали, а ему это сто рублей стоило, прошла же пьеса один раз и они же сами отказались дальше в ней играть. Он их бранит на чем свет стоит, говорит, что они нарочно ее провалили, а с него ужины брали.– Это он напрасно актеров винит. Не актеры, а пьеса виновата. Уж очень плоха. Я, когда слушал ее, сам ничего не понял, думаю, что за дичь, и Marie тоже сказала: что за бестолковщина!– Так вот вы сами посудите, – засмеялся Городов, – если вы не поняли, так как же публике понять, а она ведь, бедная, деньги платит, думает в театре хорошее впечатление получить. Еще, например, ставят новую картину в древнем русском вкусе, а читает в ней стихи актриса в пышном бальном платье. Это уже совсем нехорошо. Потом Курский пьянее вина был.– Так он с именин, – развел руками Величковский, – что же делать? Это еще не велика беда! Вот вчера я был на него очень зол: на целый час к спектаклю опоздал, не знаю, что и делать, где его сыскать, а публика кричит и шумит.– Как же вы его не оштрафуете?– Как оштрафовать? Он говорит: оштрафуете, а я больным на неделю скажусь. Вот тут и делай, что хочешь. Оштрафовать нельзя – он необходимый артист, без него сбора не бывает. Вот теперь жду ответа от Щепетович. Не знаю, возьмет ли роль? Если она не возьмет, то не знаю, что и делать. Некому дать. Хоть пьесу не давай. А что с ней станешь делать? – она по контракту обязана играть только три раза в неделю, в четвертый раз не захочет, ну и баста! Принудить не могу. Ведь не могу, Marie?– Конечно, не можете, дядя! – подтвердила племянница Ивана Владимировича, находившаяся, как и всегда, около него.– Это оттого, что вы им мирволите, – заметил Михаил Николаевич.– Нет, батюшка, я не мирволю, а они, что я ни прикажу, все надо мной смеются да хихикают.– Очень хихикают, даже, не стесняясь, при мне… – подтвердила Marie.– Как же не смеяться, когда вы такие странные распоряжения делаете. Вдруг публике запрещаете аплодировать, ну они и обозлились.– Я думал, больше в театре порядка будет.– Потом, как же можно спрашивать у актеров, кто сочинил «Разбойников»? Кто же не знает, что Шиллер?– Я забыл, да и не обязан знать – это не наша, не русская пьеса.– Что это, Иван Владимирович, какие вы мне роли присылаете? Я вам не пешка. Не приму эту роль. В ней ни одного выигрышного места! – влетела на сцену Щепетович.– Так что же я-то должен делать, Лариса Алексеевна? Это необходимо, иначе спектакль не состоится! – растерянно забормотал Величковский.– Что мне за дело до вашего спектакля?– Лариса Алексеевна, ведь вы служите, деньги получаете, так как же вам до спектакля нет дела. Если вас общество наняло, так для того, чтобы вы были полезны делу, а вы хотите играть только выигрышные роли, – заметил ей Городов.– К чему вы-то вмешиваетесь? Не ваше вовсе это дело, – обрезала она его.– Я вам сказал за Ивана Владимировича, как член общества.– Что же у председателя своего голоса что ли нет? – расхохотался Вывих, приехавший вместе со Щепетович. – Это прелестно.– Я с господином Городовым согласен! – поспешил заявить Величковский.– А какое вы имеете право, – наступал на него Вывих, – требовать от актрисы того, к чему она не обязана. Я видел контракт Ларисы Алексеевны. Она должна играть только три раза в неделю, а вы в четвертый требуете – это незаконно. Я завтра же напишу, какие у вас распоряжения, – требуете того, на что не имеете никакого права. Вы бы прочли контракт-то.– Merci, merci m-r Вывих, что вы за меня вступились, а то меня здесь притесняют и ролей хороших не дают. Только и играй все без щелчка.– Так ведь я не виноват, Лариса Алексеевна, что вы публике не нравитесь! – рассеянно ответил Иван Владимирович.– Что? Вы вздумали еще меня оскорблять? – напустилась на него Щепетович. – Вот вас Вывих продернет за это в газетах. Продернет.– И продерну… – подтвердил Марк Иванович.К ним подошли вновь прибывшие Петров-Курский и Бабочкин.Увидав первого, Вывих быстро отошел.– Здравствуйте, господа, я заехал узнать, будет у нас завтра репетиция или же не состоится, как и нынешняя. Потрудитесь мне сказать, Иван Владимирович, я тороплюсь в гости, – первый заговорил Курский.– Я, право, еще и сам не знаю, какая завтра пьеса пойдет. Вы не уезжайте – нужны здесь.– Какое мне дело, что я нужен. Я не нанимался торчать у вас целый день в театре.– Поедем, брат, нас там ждут, там поросенок заливной на закуску приготовлен, – торопил его Бабочкин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34