– Как вы смеете позволять себе передавать нам, – сцепилась с ней снова Лариса Алексеевна, – что госпожа Крюковская нас куклами считает. Это дерзость.– Ничуть не дерзость, – заметил Бабочкин, – потому что по-старому лучше было.– Ты, Бабочкин, все за свои старые, отжившие порядки стоишь! – съязвил Сергей Сергеевич.– Потому покойнее было – меньше неурядицы.– Зачем же ты с нами в комитете заседаешь? Сиди себе дома да точи веретена, если нравится, а нам не мешай.– Как не мешай? Вы мной будете командовать да распоряжаться, а я дома сиди и молчи. Шалите! Прежде я начальству подчинялся, а своему брату подчиняться не хочу.– Господа, господа, перестаньте, надо пьесу выбрать! – послышались голоса.– Поставьте «Как поживешь, так и прослывешь» – я много раз Маргариту играла, – сказала Анфиса Львовна.– Да что вы, Анфиса Львовна! Маргарита в чахотке умирает, а какая же вы чахоточная? – запротестовал Курский.– Вы мне ходу не даете. Это все только интриги одни, боитесь, что меня вызывать больше, чем вас будут, – сквозь слезы произнесла она.– Как интрига! Разве вы смеете товарищей в таких вещах обвинять, – напустился на нее Сергей Сергеевич. – Кто виноват, что вы состарились и растолстели, да видно и из ума выжили.Щепетович громко расхохоталась.– Меня оскорбляют, на что это похоже? Какие позволяют себе говорить даме пошлости! Вы на моих крестинах не были, чтобы мои года считать, а до моей полноты вам дела нет, – со злобными рыданиями кричала Анфиса Львовна.Лариса Алексеевна продолжала неудержимо хохотать.Дудкина с презрением уставилась на нее.– Конечно, я дама видная, не селедка какая-нибудь, как другие, – подчеркнула она.Щепетович так быстро вскочила со стула, что задела Курского по лицу.– Это вы на мой счет? Я, по-вашему, похожа на селедку? Если я селедка, так вы кочан капусты!– Я, я кочан! – взвизгнула Дудкина.– А вы что толкаетесь и не извиняетесь, разве это прилично. Не умеете держать себя в обществе! – старался перекричать последнюю Сергей Сергеевич, обращаясь к Щепетович.– Да что это наконец, господа! – вступился Бабочкин.– И всегда скажу, что вы и на женщину-то не похожи! – не унималась Анфиса Львовна.– Ну, конечно, вы только одна женщина… – вышел из себя Михаил Васильевич.– Вы с какой стати вмешиваетесь? Она вам с какого бока припека? – напустилась на него Дудкина.– Пожалуйста, Бабочкин, отделайте эту госпожу хорошенько, вступитесь за меня, а то она зазналась слишком! – подзадоривала его Щепетович.– За вас никому не следует вступаться, когда вы сами делаете невежества и не извиняетесь! – продолжал наступать на нее Курский.В это время в залу, никем не замеченный, проскользнул Вывих.– Я знаю, почему вы ко мне придираетесь… Не удалось… – язвительно заметила Курскому Лариса Алексеевна.– Что не удалось? Что вы этим хотите сказать? Говорите, говорите… – вспылил Сергей Сергеевич.– А то, что вы за мной ухаживали…– Вот что открывается. Какие пошлости про себя сообщают! – всплеснула руками Дудкина.– Как вы смели про меня это сказать? Я человек женатый, на всякую не брошусь! – крикнул Курский. – Разве в пьяном виде, так кто же виноват, что вы с нами напиваетесь…– Хорош комитет! – фыркнул на всю залу Вывих.– Вам что здесь угодно? Здесь комитет, и вам не место, ваше дело только подслушивать да в газетах разглашать. Потрудитесь выйти вон, – подлетел к нему Сергей Сергеевич.– Здесь общая зала, я член общества, а потому имею полное право остаться, – уселся Марк Иванович к столу. – Притом и интересно – есть действительно, что сообщить в газеты.– Ну, брат, – расхохотался басом Михаил Васильевич – задаст тебе завтра жена баню!..– Если только вы осмелитесь сообщить, что сейчас здесь происходило, – я вам голову размозжу, сплетник газетный! – вышел из себя Курский.– Что? – вскочил Вывих. – Что вы сказали? Повторите, повторите!Марк Иванович все подступал ближе к Курскому.– Не только не повторю и еще прибавлю, что вы лгун газетный. Пишете о том, чего не было…– Я лгун, а вы нахал. Погодите у меня… Погодите… Не так запоете…– Я нахал?.. Да как ты смел это сказать, бездельник!– Как ты смеешь меня, негодяй…Вывих не успел договорить, как Курский дал ему здоровенную пощечину.– Так вот же тебе и негодяй…Марк Иванович схватил стул и бросился с ним на Курского, но был удержан Бабочкиным и другими.Скандал вышел полный. На шум вбежали игравшие в карты члены и гости «общества».Так окончилось первое и последнее заседание вновь испеченного комитета.Наличные члены общества обязали председателя Величковского созвать экстренное общее собрание для обсуждения положения дел и принятия каких-либо мер для восстановления порядка.Такое собрание и было созвано через несколько дней. XX. Возвращение Описанным в предыдущей главе скандалом воспользовались как нельзя лучше Крюковская, Дюшар и Коган для окончательной пропаганды среди членов общества мысли о возвращении Бежецкого.Созванное общее собрание было очень бурное. С Величковским на нем повторилась почти та же история, что и с Владимиром Николаевичем на прошлом собрании. Его заставили отказаться от должности председателя и проводили из залы вместе с неразлучной с ним Marie свистками и насмешками.По инициативе присутствовавших на собрании Крюковской, Дюшар и Когана решено было единогласно просить Бежецкого вновь принять избрание и стать во главе общества.Избрали депутацию, которая с этой просьбой и поехала к нему на квартиру.Во главе депутации отправился сам Исаак Соломонович.Члены в ожидании прибытия их избранных разбрелись по гостиным, буфетным и карточным залам.– Что это я на вас погляжу, какая вы стали, Надежда Александровна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34