– Да погодите, господа, надо еще нам решить, какую пьесу поставить, – удерживал их Иван Владимирович.– Что нам решать, нам какое дело? Я вам говорил – составьте комитет. Тогда мы сами и будем решать, а вы не хотели. Теперь сами и возитесь, – отвечал Сергей Сергеевич.– Вот вздумалось еще – комитет! Поедем лучше! – ужаснулся Михаил Васильевич.– Что же я сделаю, если Лариса Алексеевна играть не хочет, погодите уезжать, – умолял Величковский.– Этакая неурядица. Как распоряжаются! – воскликнул Курский.– Так я что ли виноват? Всегда меня винят, – жалобно протестовал Иван Владимирович.– Чтобы вас не винили, составьте комитет. Дело пойдет лучше. Курский правду говорит. Они хотят этого и дайте им… – посоветовал Городов.– Право уж, и не знаю! – снова развел руками Величковский. – Здравствуйте, Анфиса Львовна, – обратился он к только что приехавшей Дудкиной, здоровавшейся во всеми. – Скоро ли приедет Надежда Александровна? Надо сказать ей, что на завтра пьеса не состоится – надо переменить.– Как переменить? – вспылила Дудкина. – А я для нее платье сшила. Зачем же меня в расходы ввели? Я играть не буду, пока не обновлю платья. А Надежда Александровна не совсем здорова и едва ли сегодня приедет.– Так что же это, господа! – воскликнул в отчаянии Величковский. – Тот «не хочу», другой «не хочу». Я не знаю, что мне и делать.– Кто же виноват, если вы распоряжаться не умеете. То и делать, что мы хотим. Составьте комитет, и все пойдет как по маслу, – заявил Сергей Сергеевич.– К чему нововведения? Зачем еще? – проворчал Бабочкин.– Конечно, комитет нужно непременно, – поддержал Курского Городов.– Вот комитет – это другое дело. Мы все будем довольны! – решила Щепетович.– Ах ты Господи! Ну, делайте, как хотите, лишь бы дело шло, – махнул рукой Иван Владимирович.– Так комитет… Комитет… Отлично! – раздались возгласы.– Моими распоряжениями не довольны, теперь распоряжайтесь сами, только порешите, Бога ради, на чем-нибудь. Я не знаю, какую пьесу ставить! – сквозь слезы проговорил Величковский.Решено было спектакль на завтра отменить и вечером созвать комитет.Все разъехались довольные. XIX. Скандал На другой день, к восьми часам вечера в одну из зал «общества поощрения искусств» собрались все актеры и актрисы и открывали первое заседание комитета, в руки которого, как нам известно, Величковский передал свою власть.Не было только Крюковской.– Ну, слава Богу, дождались наконец-то. Сами гораздо лучше справимся, – начал Петров-Курский. – Садитесь, господа!Все уселись за стол, покрытый зеленым сукном.– Мы такую пьесу поставим, что прелесть! Вот что я думаю: поставим мы первый раз «Расточителя», – продолжал он.– Сбору не даст! – отрезал Бабочкин.– Конечно, два с полтиной будет. Вы лучше поставьте «Каширскую старину», – вмешалась Щепетович.– В самом деле, поставьте, я отлично Марьицу сыграю! – вставила Дудкина.– Это моя роль. Какая же вы Марьица? – накинулась на нее Лариса Алексеевна.– Вы хотите все роли только себе забрать! – огрызнулась Анфиса Львовна.– Неправда, не потому, но вы для драмы устарели.– Как я устарела? Я, по крайней мере, опытная актриса, а вам только кокоток играть. Разве вы на что-нибудь другое годитесь?– Что? – вскочила с места Щепетович. – Да что же это такое, господа? Меня оскорбляют, а вы молчите, – обратилась она ко всем.– Перестаньте, барыни! – вступился Бабочкин и даже встал. – Садитесь, Лариса Алексеевна. Ну, садитесь же!Она села.Бабочкин тоже сел.– Я вас помирю. Не надо совсем «Каширскую старину». Другое что-нибудь выберем. Не ссорьтесь только. По моему мнению, «Гамлета» надо поставить.– Ты только все для себя хлопочешь, чтобы тебе поорать где было! – усмехнулся Курский.– Я, брат, артист старой школы, люблю пьесы, где не только поиграть, а создать роль надо, а вы, нынешние, – не артисты, а ремесленники, – возразил ему Михаил Васильевич.– Гамлет, конечно, и сбор даст. Я Офелию буду играть – согласилась Щепетович.– Ну, а я играть в этой пьесе не буду, – вскочил Сергей Сергеевич.– Так ведь тогда некому играть будет, так как и вчера у дяди, – наивно заметила оторопевшая Marie. – Как же быть? Вы, господа, пожалуйста, сладьтесь между собой.– Ставьте для меня «Расточителя», – уселся снова Курский, – тогда я стану играть, а иначе брошу вас и уеду в провинцию. Вот и все тут. Посмотрим, как вы без меня обойдетесь.– Нельзя же все только для вас одного ставить, а нам вам подыгрывать. Мы тоже не будем, – отвечала ему Лариса Алексеевна.– И я не буду. Я прежде всегда была первая, для меня всегда пьесы ставились, – вскочила Анфиса Львовна, затем села повернувшись спиной к столу.– Вы, Анфиса Львовна, играйте или не играйте – это как угодно, а задом к столу и ко всем садиться невежливо, – басом заметил ей Бабочкин.– Как вы смеете мне делать замечания! Вы невежа! Я всегда умела себя держать и в большом мужском обществе, и все меня находили деликатной и великолепной. А вы меня учить – не оборачиваясь, сказала Дудкина.– Да как же, когда вы нам спину показываете. Разве это вежливо?– А что вы мне прикажете, лицом к вам перевертываться? – повернулась она на стуле. – Скажите, какие претензии!– Лицом, не лицом, но все же. Так как же, господа, с пьесой? Надо что-нибудь ставить. Вот разве подождать Надежду Александровну – она приедет, так ее спросим.– Почему это мы должны спрашиваться у госпожи Крюковской, – обиделась Лариса Алексеевна. – Скажите, пожалуйста, какое начальство. Я желаю сама решать.– Да она мне сказала, что если мы составим комитет, то она ходить не будет, а тем более вмешиваться в дела. Говорит, что это одна кукольная комедия, – выпалила Дудкина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34