«Ангелы
» выскочили из леса и стали мне помогать. Хотя с земли это делать гораздо т
руднее, но все-таки ребят было немало. Ближайшему ко мне полицейскому ост
авалось преодолеть несколько ступенек, когда вышка уже ходила ходуном, р
асскрипевшись на всю округу, и, словно ненавистные оковы, она успела сбро
сить с себя пару бревен-креплений. Я набрал воздуху в грудь и, оседлав кры
шу вышки, раскачал это громоздкое и дряхлое сооружение в последний раз, п
осле чего, преодолев страх перед тридцатиметровой высотой, с отчаянным и
пронзительным визгом прыгнул вниз. Я не был уверен, сумею ли достать до од
ного из стогов сена, но другого выхода у меня не было. Мне повезло. Как обыч
но, мне повезло. Я приземлился в мягкую, недавно скошенную траву, зарывшис
ь в нее с головой. Я был оглушен тем, что только что совершил, но, не теряя вр
емени, тут же попытался взять себя в руки после столь грандиозного полет
а. Подняв голову вверх, я увидел жалкую и страшную картину: поскольку «анг
елы» не переставали раскачивать вышку ни на секунду, от нее уже оторвала
сь целая куча перекрытий, лестниц, досок. Спуститься нормальным образом
уже было невозможно. Повторить мой прыжок полицейские не решались. А зря:
их минутное колебание тоже стоило им жизни. Вышка все-таки в мгновение ок
а рухнула, рассыпавшись, как карточный домик, и образовала как бы еще один
стог. Но деревянный. Скорее всего, он стал могилой для обоих парней. Если э
то так, то, получается, первое убийство на мой счет надо записать в этот де
нь, а не тогда, когда на катке я ударил шестнадцатилетнего «лорда» конько
м в висок. Газет я не читал и не читаю, о судьбе полицейских я так никогда ни
чего и не узнал. Моя команда уже через час, «оседлав» лодки местных рыбако
в, приближалась к мосту через Гранд-Ривер. Там мы вышли к железной дороге,
на электричке через Лесли добрались до Лансинга и уже вечером садились н
а паром, идущий от Маскигона до Милуоки. Конечно, при желании нас можно был
о вычислить и разыскать, но все-таки, «отметившись» к ночи у своих людей н
а другом берегу Мичигана, (кстати, именно в тот вечер я познакомился в Милу
оки с Джоной, который держал там шишку в одной из банд, но, узнав мое имя, ста
л уважительно со мной разговаривать, сказав, что наслышан обо мне и моих «
ангелах»), Ч нам было легче отвести от себя подозрения. А может, полицейс
кие пострадали, но не погибли. Мне абсолютно все равно. И тогда было все ра
вно, а сейчас тем более. Нам всегда было взаимно наплевать друг на друга. Г
лавное, что я в тот день понял: если надо, я могу летать птицей. Взлечу, но ос
танусь на свободе. И вот поэтому я сейчас здесь Ч на крыше локомотива, как
на крыше той геодезической вышки. Я раскачиваюсь, оседлав своего скакун
а, своего бешеного беглеца. Я раскачиваюсь… Сумасшедший наездник. Свобод
ный наездник… Я раскачиваюсь, и мне осталось только прыгнуть. Вот он, коне
ц пути, вот он, уже виден. Я прыгну и взлечу. И Рэнкен, как те полицейские, уже
не сумеет меня остановить. Осталось совсем немного. Совсем чуть-чуть. Я ра
скачиваюсь в последний раз. Если бы Джона меня видел в эту минуту! И другие
ребята из Стоунхэвна! И мои «ангелы», если бы вы меня сейчас видели! Но они
обо всем узнают. Бак расскажет им, что я вырвался на свободу. Что я выиграл
у Рэнкена. Что я взлетел птицей на сбежавшем локомотиве. Я соврал Баку: сво
бода пахнет не дерьмом. Свобода пахнет снегом, светом и мягкой, только что
скошенной травой. Если бы Джона меня сейчас видел! Прыгаю…
На полном ходу Лок, в щепки разносивший любые преграды, что встречались н
а его пути, уткнулся своим крутым стальным лбом в ледяной завал и за неско
лько секунд до столкновения увидел, что за новой преградой нет рельсов. Л
ок понял, что попал в тупик. Но это не помешало ему, когда он, сминаясь в гарм
ошку, много раз переворачивался вдоль и поперек своей оси, каждой клеточ
кой огромной металлической туши гордиться тем, что никто не сумел укроти
ть его. Ник-то, кроме одного безумца, который медленно шел, раскачиваясь, п
о крыше Лока и что-то бормотал про запах травы. В меркнущем сознании стари
ка Лока пронеслось: «И все-таки это лучше, чем…»

«Даже самый злобный зверь с
пособен испытывать жалость.
Я жалости не знаю, а стало быть Ч я не зверь».
(Уильям Шекспир. «Ричард III»)



1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31