– Ну а что до меня самого… Как я понимаю, один из основных наших врагов – волшебник Миззамир, и готов спорить на что угодно, что я единственный из нас, кто может убить его, когда мы с ним встретимся.
Остальные поразмыслили над его словами и кивнули. Теперь, когда гнев не затуманивал им разум, ясное понимание судьбы мира и целей, стоящих перед ними, вернулось к злодеям. Да, чтобы люди тьмы объединились, нужна чрезвычайная ситуация… Но разве перспектива неотвратимой гибели всего живущего не была таковой?
Когда дождь немного утих, они направились вверх по склону холма, ступая след в след.
– Мне очень жаль твоего коня, – негромко сказал Сэм Черной Метке. Рыцарь кивнул, без слов благодаря его за сочувствие.

Вернувшись наутро туда, где он ожидал увидеть гору обезображенных трупов, Робин вместо этого обнаружил догоревший костер и цепочку размытых следов, уходящих на восток.
Он нагнал их на вершине холма, увенчанного скалой. Дождь перестал, и яркое солнце уже разгоняло последние облака. Злодеи сидели на поросшей редкой травой площадке, а чуть в стороне потрескивал небольшой костерок. Услышав стук копыт, они повернулись.
– А, Робин, привет, – поздоровался Сэм. – Мы так и подумали, что ты нас догонишь.
Его спокойно-самодовольный вид показался кентавру странно знакомым. Воротник у Сэма был расстегнут, и на бледной коже виднелась бледно-коричневая родинка в форме звезды.
– Вы… вы не подрались? – спросил кентавр, оглядывая спутников.
– Ну что ты, – откликнулся Арси, грея пятки у костра. – Просто немного поворчали – и все.
– В котелке осталось немного похлебки из корней осоки, – сказала Кайлана. – Угощайся. Поскольку ты только что явился, тебе первому дежурить.
– Мм… Ладно.
Злодеи один за другим заснули, а Робин подогнул под себя ноги и улегся у огня. Чернец, устроившись на валуне, пристально наблюдал за ним. Сильно озадаченный, кентавр съел суп и, вынув из мешка свою обожаемую арфу, положил ее у огня, чтобы поскорее просохла.

– Послушай, Арси, тебе не кажется, что нас кто-то преследует?
Бариганец через плечо посмотрел туда, где в лунном свете поблескивало море. Была поздняя ночь. Злодеи проспали весь день, позавтракали на закате и с наступлением темноты двинулись в путь. Туман стоял низко, и видимость была неплохая. Неподалеку от устья реки, впадающей в пролив, слабо мерцали какие-то огоньки. Остальные злодеи их тоже заметили.
– Похоже на то, – буркнул Арси. Кайлана с досадой покачала головой:
– Еще бы! Только тот, кому позарез нужно нас преследовать, отважится забраться в эти забытые богами места!
– Это похоже на костры, – дрожащим голосом проговорил Робин. – Наверное, они разбили лагерь.
– Естественно, – фыркнула Валери. – Только сумасшедший отважится идти во Фрайетские топи в темноте. Наступило недолгое молчание, которое нарушал только шепот ночного ветерка.
– Ну ладно, пошли! – со вздохом сказал наконец Сэм.

– Костров не видно, сэр, – доложил молодой наблюдатель по имени Джеффрис. Зеленый отряд пересек Брод на закате, когда спала вода, и Фенвик, разрешив своим людям сделать привал, чтобы обсушиться, выслал вперед разведчиков.
– Значит, они решили идти по ночам, – сказал он, выслушав Джеффриса. – Надеются оторваться и сбить нас со следа – ведь они остались без лошадей. Придется идти за ними.
– В топи, сэр? – дрожащим голосом спросил Джеффрис. – Н-но…
– Группами по трое, с лошадьми и собаками, – пояснил Фенвик. – Будем переговариваться сигналами рожков. Как в старину на охоте, а, Джеффрис?
Фенвик сверкнул белыми зубами и хлопнул юношу по плечу. Но вид у Джеффриса все равно был неуверенный.
– Но, сэр… а как же курганные твари?
– Их ни одной не осталось, друг мой, – весело ответил Фенвик и свистнул, подзывая к себе капитана кавалеристов. – Свет прогнал эти создания тьмы в небытие.
– А Ортамот? – нервно спросил Джеффрис. Фенвик расхохотался:
– Ортамот! Только не говорите мне, что вы пугаетесь детских сказочек! Пошли! Вы поедете со мной. Противному Ортамоту я вас не отдам!
Все еще продолжая смеяться, принц принялся распределять людей на команды. Вскоре ночь разорвал топот лошадиных копыт.

– Не могу сказать, что мне по душе такие прогулки, – проворчал Робин. Его копыта с чавканьем погружались в жидкую грязь, и ему приходилось высоко поднимать колени, ленивому пони, чтобы не запутаться в болотной траве.
– Да уж, не пикничок, – согласился Сэм. – Сбряцал бы нам что-нибудь на своей арфочке – если, конечно, остальные не возражают.
Остальные, ковыляя по грязи, разнообразными звуками выразили отсутствие возражений. Робин содрогнулся, вспомнив слова Миззамира относительно того, что одной фальшивой ноты может оказаться достаточно, чтобы получить кинжал в спину, но вынул арфу и начал на ходу настраивать ее с помощью серебряного камертона. Как ни странно, ему сразу же стало легче идти, хотя теперь он не следил за тем, куда ставить ноги – они сами выбирали дорогу, – а когда струны запели в лад, отступил страх, сменившись веселой уверенностью. Робин был сыном одного из лучших резчиков по дереву и сам делал себе инструмент – правда, под наблюдением настоящего менестреля; – благодаря чему арфа идеально соответствовала его телу и стилю игры. Прижав ее к груди, Робин ненадолго задумался, перебирая свой репертуар, и наконец остановился на «Балладе Трисата Лэма»: она была жизнерадостной и исполнялась в ритме марша. Перебирая огрубевшими за время похода пальцами струны, он запел:


На краю края земли
Жил веселый Трисат Лэм.
Сердцем чист, хоть сам в грязи,
Славный воин Трисат Лэм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167