Кланяйся матери: приеду скоро. Катря, скажи Семке, ч
тобы отворял ворота, да готово ли все в сарайной?
Ц Усё готово, Ц ответила Катря, пропуская как-то боком вылезавшего из к
абинета Егора. Ц И постели настланы, и паутину Тишка везде выскреб. Усё г
отово…

III

Дорога из Мурмосского завода проходила широкою улицей по всему Туляцко
му концу, спускалась на поемный луг, где разлилась бойкая горная речонка
Култым, и круто поднималась в гору прямо к господскому дому, который лицо
м выдвинулся к фабрике. Всю эту дорогу отлично было видно только из сарай
ной, где в критических случаях и устраивался сторожевой пункт. Караулили
гостей или казачок Тишка, или Катря.
Ц С фалетуром зажаривают!.. Ц кричал из сарайной Тишка, счастливый, что п
ервый «узорил» гостей. Ц Вон как заухивает… Казаки на вершных гонят!
Мирно дремавший господский дом пришел в страшное движение, точно неожид
анно налетела буря. Уханье форейтора и звон колокольчиков приутихли Ц э
то поднимались в гору. Вся дворня знала, что с «фалетуром» гонял с завода н
а завод один Лука Назарыч, главный управляющий, гроза всего заводского н
аселения. Антип распахнул ворота и ждал без шапки у вереи; Семка в глубине
двора торопливо прятал бочку с водой. На крыльце показался Петр Елисеич
и тревожно прислушивался к каждому звуку: вот ярко дрогнул дорожный коло
кольчик, завыл форейтор, и два тяжелых экипажа с грохотом вкатились во дв
ор, а за ними, вытянувшись в седлах, как гончие, на мохноногих и горбоносых
киргизах, влетели четыре оренбургских казака.
Из первого экипажа грузно вылез сам Лука Назарыч, толстый седой старик в
длиннополом сюртуке и котиковом картузе с прямым козырем; он устало кивн
ул головой хозяину, но руки не подал. За ним бойко выскочил чахоточный и сг
орбленный молодой человек Ц личный секретарь главного управляющего О
всянников. Он везде следовал за своим начальством, как тень. Из второго эк
ипажа горошком выкатился коротенький и толстенький старичок исправник
в военном мундире, в белых лайковых перчатках и с болтавшеюся на боку саб
лей. Он коротко тряхнул руку Петра Елисеича и на ходу успел ему что-то шеп
нуть, а подвернувшуюся на дороге Нюрочку подхватил на руки и звонко расц
еловал в губы. Через минуту он уже бежал через двор в сарайную, а перед ним
летел казачок Тишка, прогремевший ногами по лестнице во второй этаж. Выс
унувшаяся из окна Домнушка кивнула ласково головой бойкому старичку.
Ц Эге, кума, ты еще жива, Ц подмигивая, ответил ей исправник. Ц Готовь на
м закуску: треба выпить горилки…
Ц Пожалуйте-с, Ц приглашал Тишка, встречая гостя в дверях сарайной.
Опрометью летевшая по двору Катря набежала на «фалетура» и чуть не сшибл
а его с ног, за что и получила в бок здорового тумака. Она даже не оглянулас
ь на эту любезность, и только голые ноги мелькнули в дверях погреба: Лука Н
азарыч первым делом потребовал холодного квасу, своего любимого напитк
а, с которым ходил даже в баню. Кержак Егор спрятался за дверью конюшни и о
тсюда наблюдал приехавших гостей: его кержацкое сердце предчувствовал
о, что начались важные события.
В небольшой гостиной господского дома на старинном диванчике с выцветш
ею ситцевою обивкой сидит «сам» и сердито отдувается. Его сильно расколо
тило дорогой, да и самая цель поездки Ц нож острый сердцу старого крепос
тного управляющего. Скуластое характерное лицо с жирным налетом подерн
уто неприятною гримасой, как у больного, которому предстоит глотать горь
кое лекарство; густые седые брови сдвинуты; растопыренные жирные пальцы
несколько раз переходят от ручки дивана к туго перетянутой шелковою кос
ынкой шее, Ц Лука Назарыч сильно не в духе, а еще недавно все трепетали пе
ред его сдвинутыми бровями. Боже сохрани, если Лука Назарыч встанет лево
ю ногой, а теперь старик сидит и не знает, что ему делать и с чего начать. Его
возмущает проклятый француз, как он мысленно называет Петра Елисеича,
Ц ведь знает, зачем приехали, а прикидывается, что удивлен, и этот исправн
ик Чермаченко, который, переодевшись в сарайной, теперь коротенькими шаж
ками мельтесит у него перед глазами, точно бес. Ходит и папиросы курит, Ц
очень обидно Луке Назарычу, хотя исправник и раньше курил в его присутст
вии, а француз всегда валял набитого дурака.
Катря подала кружку с пенившимся квасом, который издали приятно шибанул
старика по носу своим специфическим кисленьким букетом. Он разгладил ус
ы и совсем поднес было кружку ко рту, но отвел руку и хрипло проговорил:
Ц Иван Семеныч, брось ты свою соску ради истинного Христа… Мутит и без те
бя. Вот садись тут, а то бродишь перед глазами, как маятник.
Ц Нельзя, ангел мой, кровь застоялась… Ц добродушно оправдывается исп
равник, зажигая новую папиросу. Ц Ноги совсем отсидел, да и кашель у меня
анафемский, Лука Назарыч; точно западней запрет в горле, не передохнешь. А
табачку хватишь Ц и полегчает…
Ц Хоть бы в сенки вышел, что ли… Ц ворчит старик, припадая седою головой
к кружке.
Ц Господа, закусить с дороги, может быть, желаете? Ц предлагает хозяин, о
ставаясь на ногах. Ц Чай готов… Эй, Катря, подавай чай!
Старик ничего не ответил и долго смотрел в угол, а потом быстро поднял гол
ову и заговорил:
Ц Мы свою хорошую закуску привезли, француз… да. Вот Иван Семеныч тебе ск
ажет, а ты сейчас пошли за попом… Ох, грехи наши тяжкие!..
Ц Ничего, ангел мой, как-нибудь… Ц успокаивает исправник, оплевывая в у
гол. Ц Это только сначала оно страшно кажется, а потом, глядишь, и обойдет
ся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23