А это кто там спит? А, конторская крыса Овся
нников… Чего-то с дороги поясницу разломило, Иван Семеныч!
Ц Самосадские старухи вылечат…
Ц И то кровь давно не отворял. Это ты верно!
Домнушка знала свычаи Груздева хорошо, и самовар скоро появился в сарайн
ой. Туда же Домнушка уже сама притащила на сковороде только что испеченн
ую в масле пшеничную лепешку, как любил Самойло Евтихыч: один бочок подру
мянен, а другой совсем пухлый.
Ц Так-то вот, ваше благородие! Ц говорил Груздев, разливая чай по стакан
ам. Ц Приходится, видно, по-новому жить…
Ц Тебе-то большая печаль: новые деньги загребать…
Ц Ну, это еще старуха надвое сказала, Иван Семеныч. В глупой копейке толк
у мало, а умная любит, чтобы ее умненько и брали… Ну что, как Лука-то Назарыч
?
Ц Как ночь темная…
Ц Так, так… Ндравный старик, характерный, а тут вдруг: всякий сам себе гла
вный управляющий. У Луки-то Назарыча и со служащими короткий был разгово
р: «В гору!» Да… Вон как он Мухина-то прежде донимал… На моих памятях дело б
ыло, как он с блендочкой
Блендой называется рудничная лампа, какую рабочие прикреп
ляют к поясу; стремянка Ц деревянная лестница, по которой спускаются в ш
ахты. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)
в гору по стремянке лазил, даром что в Париже выучился. Трудно, пожал
уй, будет старичку, то есть Луке Назарычу. По Расее-то давно воля прошла, Ив
ан Семеныч, а у нас запозднилась немножко. Большое сумление для простого
народу от этого было. Как уж они, то есть мужики, все знают Ц удивительно. Г
азет не читают, посторонних людей не видят, а все им доподлинно известно. З
атянули волю на Мурмосе: апрель месяц на дворе.
Ц Куда торопиться-то? Не такое дело… Торопятся, душа моя, только блох лов
ить. Да и не от нас это самое дело зависит…
Ц Ну, да уж сколько ни ждали, а все-таки дождались.
Эти разговоры разбудили Овсянникова. Он встал недовольный и сердитый и,
не умывшись, подсел к самовару.
Ц Скоро семь часов… Ух, как время-то катится! Ц удивлялся Груздев, вытас
кивая из жилетного кармана массивные золотые часы.
Ц Да вон и поп в церковь побрел, Ц заметил исправник, заглядывая в окно.
Ц И денек славный выдался, солнышко так и жарит.
Овсянников молча и сосредоточенно пил один стакан чая за другим, вытирал
свое зеленое лицо платком и как-то исподлобья упорно смотрел на хозяйни
чавшего Груздева.
Ц Что ты на меня уставился, как бык? Ц заметил тот, начиная чувствовать с
ебя неловко.
Ц Да так… Денег, говорят, у тебя очень много, Самойло Евтихыч, так вот и люб
опытно поглядеть на богатого человека.
Ц Завидно, что ли?.. Ведь не считали вы деньги-то у меня в кармане…
Ц А вот, душа моя, Самойло-то Евтихыч с волей распыхается у нас, Ц загово
рил исправник и даже развел руками. Ц Тогда его и рукой не достанешь.
Ц По осени гусей считают, Иван Семеныч, Ц скромничал Груздев, очень пол
ьщенный таким вниманием. Ц Наше такое дело: сегодня богат, все есть, а зав
тра в трубу вылетел.
Прибежавший Тишка шепотом объявил, что Лука Назарыч проснулся и требует
к себе Овсянникова. Последний не допил блюдечка, торопливо застегнул на
ходу сюртук и разбитою походкой, как опоенная лошадь, пошел за казачком.

Ц Глиста!.. Ц проговорил Груздев вслед Овсянникову. Ц Таким бы людям и н
а свет лучше не родиться. Наверное, лежал и подслушивал, что мы тут калякал
и с тобой, Иван Семеныч, потом в уши Луке Назарычу и надует.
Груздев пожалел про себя, что не во-время развязал язык с исправником, но
уж ничего не поделаешь. Сказанное слово не воробей: вылетит Ц не поймаеш
ь.

VIII

Ровно в девять часов на церкви загудел большой колокол, и народ толпами п
овалил на площадь. Из Туляцкого и Хохлацкого концов, как муравьи, ползли м
ужики, а за ними пестрели бабьи платки и сарафаны. Всевозможная детвора с
коро облепила всю церковную ограду, паперть и даже церковные липы. Церко
вь была маленькая и не могла вместить столько народа. А колокол гудел, раз
ливая в воздухе мерную, торжественную волну. Народ столпился везде. На ба
заре стояли в своих жупанах и кожухах хохлы, у поповского порядка Ц туля
ки; бабы пестрою волнующеюся кучей ждали у церковной ограды. Старухи хох
лушки в больших сапогах и выставлявшихся из-под жупанов длинных белых р
убахах, с длинными черемуховыми палками в руках, переходили площадь разб
итою, усталою походкой, не обращая внимания ни на кого. Худые и тонкие, с за
горевшею, сморщенною кожей шеи, как у жареного гуся, замотанные тяжелыми
платками головы и сгорбленные, натруженные спины этих старух представл
яли резкий контраст с плотными и белыми тулянками, носившими свои понитк
и в накидку. Великорусский тип особенно сказывался на стариках: важный и
степенный народ, с такими открытыми лицами и белыми патриархальными бор
одами.
Колокол все гудел, народ прибывал, и на площади становилось тесно. Около з
аводской конторы и на крылечке сидели служащие и мелкая заводская сошка
, а у машинной, где висел на высоком столбе медный колокол, шушукалась и хи
хикала расцвеченная толпа заводских поденщиц, вырядившихся в ситцевые
сарафаны, кумачные платки и станушки с пестрыми подзорами. Тут были и хох
лушки, и тулянки, и кержанки, но заводская поденщина давно сгладила всяку
ю племенную разницу. Заводские конюха и приехавшие с гостями кучера заиг
рывали с этою веселою толпой, которая взвизгивала, отмахивалась руками и
бросала в конюхов комьями земли. Кое-кто из мужиков насмелился подойти к
самому господскому дому. У ворот стояли отдельною кучкой лесообъездчик
и и мастера в дареных господских кафтанах из синего сукна с позументом п
о вороту и на полах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23