Фабрика была остановлена, и дымилась одна доменная печь, да на медном руд
нике высокая зеленая железная труба водокачки пускала густые клубы чер
ного дыма. В общем движении не принимал никакого участия один Кержацкий
конец, Ц там было совсем тихо, точно все вымерли. В Пеньковке уже слышали
сь песни: оголтелые рудничные рабочие успели напиться по рудниковой пог
оворке: «кто празднику рад, тот до свету пьян».
На дворе господского дома у крыльца стоял выездной экипаж, дожидавшийся
«самого». Лука Назарыч еще не выходил из своей комнаты, а гости и свои служ
ащие ждали его появления в гостиной и переговаривались сдержанным шепо
том. Слышно было, как переминалась с ноги на ногу застоявшаяся у крыльца л
ошадь да как в кухне поднималась бабья трескотня: у Домнушки сидела в гос
тях шинкарка Рачителиха, красивая и хитрая баба, потом испитая старуха, н
адрывавшаяся от кашля, Ц мать Катри, заводская дурочка Парасковея-Пятн
ица и еще какие-то звонкоголосые заводские бабенки. Маленькая Нюрочка з
анимала свой обычный пост на лестнице и со страхом и любопытством смотре
ла на дурочку, которая в окошко плевала на дразнившего ее Васю Груздева.

Ц Ты, балун, перестань… Ц уговаривала Домнушка мальчика и качала голов
ой, когда тот показывал ей язык.
До десятка ребятишек, как воробьи, заглядывали в ворога, а Вася жевал прян
ики и бросал им жвачку. Мальчишки гурьбой бросались на приманку и рассып
ались в сторону, когда Вася принимался колотить их тонкою камышовою трос
точкой; он плевал на Парасковею-Пятницу, ущипнул пробегавшую мимо Катрю,
два раза пребольно поколотил Нюрочку, а когда за нее вступилась Домнушка
, он укусил ей руку, как волчонок.
Ц У, озорник проклятый!.. Ц ругалась Домнушка и грозила мальчику своим к
улаком. Ц Ужо вот скажу отцу-то.
Ц Ну, скажи, что ты круглая дура! Ц бойко отвечал мальчик и был совершенн
о счастлив, что его слова вызывали сдержанный смех набравшейся во двор т
олпы. Ц У тебя и рожа глупая, как решето!
Наконец, показался и Лука Назарыч, грузно уселся в экипаж и вместе с испра
вником, нарядившимся в мундир и белые перчатки, отправился в церковь. За н
им двинулись гурьбой остальные Ц Груздев, Овсянников и сам Мухин, котор
ый вел за руку свою Нюрочку, разодевшуюся в коротенькое желтенькое плать
ице и соломенную летнюю шляпу с полинявшими лентами. Девочка бойко семен
ила маленькими ножками и боязливо оглядывалась назад, потому что Вася по
тихоньку от отца дергал ее за юбки. От конторы к ним присоединились завод
ские служащие: целая семья Подседельниковых и семья Чебаковых, дозорные
, уставщик Корнило, плотинный Евстигней, лесообъездчики и кафтанники. Тр
апезник Павел, худой черноволосый туляк, завидев выезжавший из господск
ого дома экипаж, ударил во вся, Ц он звонил отлично, с замиравшими перехо
дами, когда колокола чуть гудели, и громкими трелями, от которых дрожала, к
ак живая, вся деревянная колокольня. Навстречу заводской власти из церко
вной ограды показались зеленые хоругви, ярко блеснули иконы, а за ними ме
рным шагом двигался церковный причт в полном праздничном облачении.
Поднятые иконы несли все туляки, опоясанные через плечо белыми полотенц
ами. Вся площадь глухо замерла. Место для молебна было оцеплено лесообье
здчиками и приехавшими с исправником казаками, которые гарцевали на сво
их мохноногих лошадках и помахивали на напиравшую толпу нагайками.
Парчовый низенький аналои служил центром. Перед ним полукругом выстрои
лись иконы; хоругви колыхались на высоких древках по бокам. Старичок дья
кон, откашлявшись, провозгласил эктению, а ему ответил целый хор с дьячко
м Евгеньичем во главе. Пели свои заводские служащие, как фельдшер Хитров,
учитель Агап Горбатый, заводский надзиратель Ястребок, рудничный надзи
ратель Ефим Андреич и целовальник Рачитель. Посыпались дождем усердные
кресты, головы наклонились, как под напором ветра стелются лоснящеюся во
лной спелые колосья на ниве. Лука Назарыч стоял впереди всех, сумрачный и
желтый. Он старался не смотреть кругом и откладывал порывистые кресты, г
лядя на одну старинную икону, Ц раскольникам под открытым небом позвол
яется молиться старинным писаным иконам, какие выносят из православных
церквей. Около него стояла Нюрочка и все оглядывалась на отца, который, на
клонившись к ней, сдавленным от слез голосом шептал ей:
Ц Нюрочка, молись богу…
Мухин еще дорогой подхватил дочь на руки и, горячо поцеловав в щеку, шепну
л на ухо:
Ц Нюрочка, помни этот день: другого такого дня не будет… Молись хорошень
ко богу, твоя детская чистая молитва дойдет скорее нашей.
Нюрочка все смотрела на светлые пуговицы исправника, на трясущуюся голо
ву дьячка Евгеньича с двумя смешными косичками, вылезавшими из-под заса
ленного ворота старого нанкового подрясника, на молившийся со слезами н
а глазах народ и казачьи нагайки. Вот о. Сергей начал читать прерывавшимс
я голосом евангелие о трехдневном Лазаре, потом дьячок Евгеньич уныло за
пел: «Тебе бога хвалим…» Потом все затихло.
О. Сергей обернулся лицом к Луке Назарычу, вынул из-под ризы свернутую вче
тверо бумагу, развернул ее своими белыми руками и внятно начал читать ма
нифест: «Осени себя крестным знамением, русский народ…» Глубокая тишина
воцарилась кругом. Многие стояли на коленях. Какая-то старушка тулянка п
рипала головой к земле, и видно было, как вздрагивало у ней все тело от под
авленных глухих рыданий. Дурачок Терешка стоял около дьячка и сердито см
отрел кругом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23