Господский дом проснулся как-то разом, и опять в нем закипело веселье, на
время прерванное сном. Иван Семеныч потребовал себе пунша, потому что у н
его голова требовала починки. Потом стали пить пунш все, а на дворе опять п
оявились кафтанники, лесообъездчики и разный другой заводский люд.
Ц Ах ты, француз, француз!.. Ц говорил исправник, хлопая Петра Елисеича по
плечу. Ц Ну-ка, расскажи, как ты с французским королем в Париже обедал?
Ц Давно это было, Иван Семеныч, позабыл, Ц отнекивался Петр Елисеич.
Ц Сегодня можно и припомнить… Да ну же, ангел мой, расскажи!..
Ц Да самая простая вещь: все первые ученики, кончившие курс в Ecole polytechnique,
Политехниче
ской школе (франц.).
обедали с королем… Такой обычай существовал, а Луи-Филипп был добр
як. Ну, и я обедал…
Ц А страшно было, ангел мой? Ну, признайся… хе-хе!.. Какой-нибудь кержак из С
амосадки и вдруг обедает за одним столом с французским королем. Это, черт
возьми, ангел мой… Ты как полагаешь, Самойло Евтихыч?
Ц А?.. Выпьем!.. Ц как-то мычал Груздев; он редко пил и под влиянием вина пре
вращался из бойкого и говорливого человека в меланхолика.
Нюрочка перебегала из столовой в залу и смотрела в окно на галдевшую на д
воре толпу. Ей опять было весело, и она только избегала встречаться с Иван
ом Семенычем, которого сразу разлюбила. Добрый старик замечал эту детску
ю ненависть и не знал, как опять подружиться с Нюрочкой. Улучив минуту, ког
да она проходила мимо него, он поймал ее за какую-то оборку и прошептал, ук
азывая глазами на Овсянникова:
Ц Писанка, ну, спроси у его про часы…
В другое время Нюрочка не посмела бы обратиться к сердитому и недовольно
му секретарю Луки Назарыча, но сейчас на нее накатился шаловливый стих.
Ц Илья Савельич, покажите часы!.. Ц звонко проговорила она, развязно под
ходя к угрюмому человеку.
Овсянников дремал за стаканом пунша, когда Нюрочка подбежала к нему, и с у
дивлением посмотрел на нее. Слово «часы» сразу подняло его на ноги. Он дос
тал их из кармана жилета, вытер платком и начал объяснять необыкновенные
достоинства.
Ц Анкерные-с… с парашютом… Ц повторял он, показывая Нюрочке внутренне
е устройство часов.
У закостеневшего на заводской работе Овсянникова была всего единствен
ная слабость, именно эти золотые часы. Если кто хотел найти доступ в его ка
нцелярское сердце, стоило только завести речь об его часах и с большею ил
и меньшею ловкостью похвалить их. Эту слабость многие знали и пользовали
сь ею самым бессовестным образом. На именинах, когда Овсянников выпивал
лишнюю рюмку, он бросал их за окно, чтобы доказать прочность. То же самое п
роделал он и теперь, и Нюрочка хохотала до слез, как сумасшедшая.
Ц Ото дурень! Ц шептал ей Иван Семеныч, стараясь обнять. Ц А ты все еще с
ердишься на меня, писанка?
Ц Вы Ц злой… Ц отвечала Нюрочка, стараясь побороть в себе зарождавшую
ся симпатию к Ивану Семенычу. Ц Нехороший…
Нюрочка совсем не заметила, как наступил вечер, и пропустила главный мом
ент, когда зажигали иллюминацию, главным образом, когда устанавливали на
д воротами вензель. Как весело горели плошки на крыше, по карнизам, на окна
х, а собравшийся на площади народ кричал «ура». Петр Елисеич разошелся, ка
к никогда, и в окно бросал в народ медные деньги и пряники.
Ц Песенников!.. Ц скомандовал он кому-то из дозорных.
Скоро под окнами образовался круг, и грянула проголосная песня. Певцы бы
ли все кержаки, Ц отличались брательники Гущины. Обережной Груздева, си
лач Матюшка Гущин, достал берестяной рожок и заводил необыкновенно кудр
явые колена; в Ключевском заводе на этом рожке играли всего двое, Матюшка
да доменный мастер Никитич. Проголосная песня полилась широкою рекой, и
все затихло кругом.

Не взвивайся, мой голубчик,
Да выше лесу, выше гор…

Ц выводил чей-то жалобный фальцетик, а рожок Матюшки подхватывал мотив,
и песня поднималась точно на крыльях. Мочеганка Домнушка присела к окну,
подперла рукой щеку и слушала, вся слушала, Ц очень уж хорошо поют кержак
и, хоть и обушники. У мочеган и песен таких нет… Свое бабье одиночество обс
тупило Домнушку, непокрытую головушку, и она растужилась, расплакалась.
Нету дна бабьему горюшку… Домнушка совсем забылась, как чья-то могучая р
ука обняла ее.
Ц Не весь голову, не печаль хозяина… Ц ласково проговорил над самым ее
ухом голос красавца Спирьки Гущина.
Домнушка не двинулась, точно она вся застыла, очарованная проголосною ст
аринною песней.
Какое-то стихийное веселье охватило весь господский дом. Иван Семеныч р
азвернулся и потребовал песенников в горницы, а когда круг грянул:

Уж ты, зимонька-зима,
Студеная была зима!

Ц он пошел вприсядку с Васей Груздевым, который плясал, как скоморох.
Ц Куму подавайте!.. Ц кричал Иван Семеныч. Ц Где кума?
Притащили Домнушку из кухни и, как она ни упиралась, заставили выпить цел
ый стакан наливки и поставили в круг. Домнушка вытерла губы, округлила пр
авую руку и, помахивая своим фартуком, поплыла павой, Ц плясать была она
первая мастерица.
Ц Ах, ешь тебя мухи с комарами! Ц кричал Иван Семеныч, избочениваясь и пр
итопывая ногами на месте. Ц Ахти… хти, хти…
Он только что хотел выделывать свое колено, как в круг протиснулся Полуэ
хт Самоварник и остановил его за плечо.
Ц Родимый мой… Ц бормотал он, делая какие-то знаки.
Ц Ну, и нашел время, Ц ворчал Иван Семеныч.
Круг замолк, Домнушка унырнула в свою кухню, а Самоварник шептал исправн
ику:
Ц В кабаке все трое…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23