Ц Да я же тебе говорю, что ничего не знаю, как и все другие. Никто ничего не
знает, а потом видно будет.
Ц Матушка наказывала… Своя кровь, говорит, а мне все равно, родимый мой. Н
е моя причина… Известно, темные мы люди, прямо сказать: от пня народ. Ну, мат
ушка и наказала: поди к брату и спроси…
Хозяин сделал нетерпеливое движение своею волосатою рукой и даже попра
вил ворот крахмальной сорочки, точно она его душила. Среднего роста, суту
ловатый, с широкою впалою грудью и совершенно седою головой, этот Петр Ел
исеич совсем не походил на брата. Гладко выбритое лицо и завивавшиеся на
висках волосы придавали ему скорее вид старого немца-аптекаря. Неопреде
ленного цвета глаза смотрели из-за больших, сильно увеличивавших очков
в золотой оправе с застенчивою недоверчивостью, исчезавшею при первой у
лыбке. Привычка нюхать табак сказывалась в том, что старик никогда не вып
ускал из левой руки шелкового носового платка и в минуты волнения постоя
нно размахивал им, точно флагом, как было и сейчас. Черный суконный сюртук
старинного покроя сидел на нем мешковато. Такие сюртуки носили еще в три
дцатых годах: с широким воротником и длинными узкими рукавами, наползавш
ими на кисти рук. Бархатный пестрый жилет и вычурная золотая цепочка доп
олняли костюм.
Ц Я ничего не знаю, Ц повторял Петр Елисеич, размахивая платком.
Егор встряхнул своими по-кержацки подстриженными волосами и неожиданн
о проговорил:
Ц А как же Мосей сказывал, што везде уж воля прошла?.. А у вас, говорит, управ
ители да приказчики всё скроют. Так прямо и говорит Мосей-то, тоже ведь он
родной наш брат, одна кровь.
Ц Да где он теперь, Мосей-то?
Ц У нас в Самосадке гостит… Вторую неделю околачивается и все рассказы
вает, потому грамотный человек.
Ц Отчего же ты мне прямо не сказал, что у вас Мосей смутьянит? Ц накинулс
я Петр Елисеич и даже покраснел. Ц Толкуешь-толкуешь тут, а о главном мол
чишь… Удивительные, право, люди: все с подходцем нужно сделать, выведать, п
ерехитрить. И совершенно напрасно… Что вам говорил Мосей про волю?
Ц Все говорил… Как по крестьянам она прошла: молебны служили, попы по цер
квам манифест читали. Потом по городам воля разошлась и на заводах, окром
я наших… Мосей-то говорит, што большая может выйти ошибка, ежели время упу
стить. Спрячут, говорит, приказчики вашу волю Ц и конец тому делу.
Ц Он врет, а вы слушаете!.. Как же можно верить всякому вздору?.. Мосей, может
, спьяна болтал?
Ц Это точно, родимый мой… Есть грех: зашибает. Ну, а пристанские за него, зн
ачит, за брата Мосея, и всё водкой его накачивают.
Ц Ты и скажи своим пристанским, что волю никто не спрячет и в свое время о
бъявят, как и в других местах. Вот приедет главный управляющий Лука Назар
ыч, приедет исправник и объявят… В Мурмосе уж все было и у нас будет, а брат
Мосей врет, чтобы его больше водкой поили. Волю объявят, а как и что будет
Ц никто сейчас не знает. Приказчикам обманывать народ тоже не из чего: са
ми крепостные.
Ц Оно, конечно, родимый мой… И матушка говорит то же самое.
Ц А зачем Мосея слушаете?
Ц Да уж так… Большое сумление на всех, Ц ну и слушают всякого. Главная пр
ичина, темные мы люди, народ все от пня…
Ц Матушка здорова? Ц спрашивал Петр Елисеич, чтобы переменить неприят
ный для него разговор.
Ц Ничего, слава богу… Ногами все скудается, да поясницу к ненастью ломит
. И то оказать: старо уж место. Наказывала больно кланяться тебе… Говорит:
хоть он и табашник и бритоус, а все-таки кланяйся. Моя, говорит, кровь, обо в
сех матерьнее сердце болит.
Ц Кланяйся и ты старухе… Как-нибудь заеду, давно не бывал у вас, на Самоса
дке-то… Дядья как поживают?
Ц Всё по-старому, родимый мой… По лесу больше промышляют, Ц по родителя
м, значит, пошли.
Скрипнувшая дверь заставила обоих оглянуться. На пороге стояла Нюрочка,
такая свеженькая и чистенькая, как вылетевшая из гнезда птичка.
Ц Папа, там запасчик пришел к тебе.
Ц Ну, пусть подождет, Нюрочка. А вот иди-ка сюда… Это твой дядя, Егор Елисе
ич. Поцелуй его.
Девочка сделала несколько шагов вперед и остановилась в нерешительнос
ти. Егор не шевелился с места и угрюмо смотрел то на заплетенные в две косы
русые волосы девочки, то на выставлявшиеся из-под платья белые оборочки
кальсон.
Ц Подходи, не бойся, Ц подталкивал ее осторожно в спину отец, стараясь п
одвести к Егору. Ц Это мой брат, а твой дядя. Поцелуй его.
Егор поднялся с места и, глядя в угол, сердито проговорил:
Ц А зачем по-бабьи волосы девке плетут? Тоже и штаны не подходящее дело…
Матушка наказывала, потому как слухи и до нас пали, что полумужичьем девк
у обряжаете. Не порядок это, родимый мой…
Ц Ах, какие вы, право: вам-то какая печаль? Ведь Нюрочка никому не мешает…
Вы по-своему живете, мы Ц по-своему. Нюрочка, поцелуй дядю.
Суровый тон, каким говорил дядя, заставил девочку ухватиться за полу отц
овского сюртука и спрятаться. Плотно сжав губы, она отрицательно покачив
ала своею русою головкой.
Ц Я дело говорю, Ц не унимался Егор. Ц Тоже вот в куфне сидел даве… Како
й севодни у нас день-от, а стряпка говядину по горшкам сует… Семка тоже го
вядину сечкой рубит… Это как?..
Петр Елисеич покраснел и замахал своим платком, но в самый критический м
омент в кабинет вбежала запыхавшаяся Катря и объявила:
Ц Паны едуть с Мурмоса… На двух повозках с колокольцами. Уж Туляцкий кон
ец проехалы и по мосту едуть.
Ц Хорошо, хорошо… Ц забормотал Петр Елисеич. Ц Ты, Егор, теперь ступай д
омой, после договорим…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23