Семилетняя Оля Гуськова в белом фартучке, с тремя красными гвоздиками шл
а в первый класс. О том, что у нее больше нет родителей, она узнала только че
рез месяц. Она еще не могла понять, что это значит, слишком маленькой была,
слишком редко видела маму с папой, не успела к ним привыкнуть. Но плакала б
абушка Ива, и это было так странно и страшно, что у Оли по щекам сами собой п
окатились слезы.
Во втором классе Оля услышала, как какая-то девочка из восьмого сказала о
ней:
Ц Потрясающе красивый ребенок! Вечером Иветта Тихоновна пришла забира
ть ее с продленки.
Ц Бабушка, я красивая? Ц спросила Оля.
Ц Глупости какие! Ц фыркнула бабушка. По дороге она рассказала Оле стар
инную якутскую сказку про девочку со странным именем Айога. Девочка ниче
го не делала, только смотрела на себя в круглое медное зеркальце и повтор
яла: «Айога красивая», а потом превратилась в утку, улетела в ледяное севе
рное небо, и долго еще звучал в тундре ее жалобный, крякающий крик: «Айога
красивая…»
Ц Значит, красивой быть плохо? Ц спросила Оля, выслушав сказку.
Ц Плохо об этом думать, Ц ответила бабушка, Ц плохо считать, что ты чем-
то лучше других. Ты не лучше и не хуже. Такая, как все.
Оля училась на пятерки. На переменах стояла у подоконника и читала. Ее наз
ывали паинькой, с ней было скучно. Летом бабушка отправляла ее в пионерск
ий лагерь. Оля и там умудрялась незаметно ускользать из сложного мира де
тских отношений.
Она делала все, что требовали вожатые и педагоги, маршировала на линейка
х, убирала территорию, спала в тихий час. Если ее приглашали принять участ
ие в концерте, посвященном открытию или закрытию лагерной смены, она охо
тно соглашалась и выразительно декламировала со сцены клуба стихотвор
ение Некрасова «Школьник» или отрывок из поэмы Твардовского «Василий Т
еркин».
Ц У этой девочки родители погибли в Афганистане, осталась только бабуш
ка, Ц шептались в задних рядах вожатые, педагоги, поварихи.
Ц Бедный ребенок! Надо же… Ц А хорошенькая какая! И послушная, спокойная
… К четырнадцати годам Олю уже не называли «хорошенькой». Про нее говори
ли: удивительно красивая девочка. Она слышала это со всех сторон. На фоне р
овесниц, переживавших переходный возраст с его прыщиками, неуклюжестью,
тяжелыми комплексами, Оля Гуськова казалась инопланетянкой, сказачно п
рекрасной, отрешенной от низменных земных проблем.
Ей было безразлично, как она выглядит и как ее воспринимают окружающие. О
на жила в своем замкнутом, никому не понятном и не доступном мире. Обращат
ь внимание на собственную внешность, придавать ей какое-то значение Ц ф
и! Это постыдно, мелко, недостойно.
Она ни с кем не дружила. Хотела, но не получалось. Ей было интересно общать
ся только на высоком «духовном» уровне. В семнадцать она рассуждала об а
гностицизме Канта, неогегельянцах и Кьеркегоре, мечтала уехать в сибирс
кую деревню, учить крестьянских детей, выполнять некую святую миссию, су
ть которой сама не могла толком понять и сформулировать. То она хотела пр
инести себя в жертву добру и справедливости, осчастливить человечество,
стать сестрой милосердия где-нибудь в холерной глуши Черной Африки, то г
отовилась принять монашеский постриг, то всерьез рассуждала о необходи
мости разумного террора по отношению к мировому злу.
В голове у нее образовалась такая путаница возвышенных идей и великих це
лей, что разговаривать с ней было невозможно даже о Канте. Посреди разгов
ора она могла замолчать на полуслове, встать, уйти, ничего не объясняя.
По Канту, любой человек является непознаваемой «вещью в себе». Он одновр
еменно несвободен как существо в мире конкретных явлений и свободен как
непознаваемый субъект сверхчувственного мира. Оля Гуськова была субъе
ктом совершенно свободным и непознаваемым. Никакой объективной реальн
ости, никаких конкретных явлений она не признавала, в упор не видела. Она м
огла ходить летом и зимой в драных кроссовках и не замечала этого, могла п
итаться одной лишь духовной пищей, запивая ее жидким несладким чаем или
просто водой, заедая хлебной или сырной коркой Ц что под руку попадется.

После десятого класса она решила поступить на философский факультет ун
иверситета, первые два экзамена сдала на «отлично», на третий опоздала, п
ерепутала день, на четвертый вообще не явилась, так как решила отправить
ся на Вологодчину, где при маленьком монастыре жил в скиту столетний ста
рец. По каким-то сложным духовным причинам побеседовать с ним сейчас же, с
ию минуту, о вечном и высоком было важнее, чем тянуть экзаменационные бил
еты и писать сочинение про противного глупого Базарова, который резал ля
гушек.
Иветта Тихоновна переживала в это время глубокую личную драму Ц уход на
пенсию. Для нее это казалось концом жизни, она не могла представить себя в
роли просто старушки, а не ответственного работника народного образова
ния. За внучку она была спокойна. Оля, по ее компетентному мнению, развивал
ась правильно, никогда не болела, школу закончила на пятерки, много читал
а, молодыми людьми и шмотками не интересовалась. Ну что еще нужно?
В университет Оля поступила только через три года. До этого она работала
в библиотеке, ездила по монастырям, продолжала жить в собственном сложно
м и странном мире, в котором православие переплеталось с дзен-буддизмом,
древний китаец Конфуций мирно спорил с Николаем Бердяевым, колготки был
и всегда рваными, на свитерах спускались петли, обувь протекала, а сине-ли
ловые глаза светились таинственным космическим светом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22