Катя не стояла в очередях, почти не п
ользовалась общественным транспортом, но эти разговоры слышала в костю
мерной театра, в гардеробе, просто на улице. Девочки из кордебалета носил
и штопаные колготки. Покупка приличных сапог становилась событием, равн
ым по значимости свадьбе, похоронам, рождению ребенка.
Катин папа приносил из закрытого буфета Союза кинематографистов уже не
икру и балык, а сливочное масло и болгарские сигареты, приносил и радовал
ся, говорил «спасибо».
На Пушкинской площади собирались стихийные митинги, люди, привыкшие к до
лгому полусытому советскому молчанию, удивленно открывали голодные рт
ы, слушали чужие безумные речи, кричали сами и свято верили, что эти речи, э
ти крики страшно важны и значимы для будущего России. Казалось, что вот се
йчас прозвучит долгожданная правда, все ее услышат, поймут, станут добры
ми и честными, каждый выскажет свое драгоценное мнение Ц и настанет сов
сем другая жизнь. Сами собой на прилавках появятся рассыпчатая гречка, р
озовая «Докторская» колбаска, сыр, возможно, даже двух сортов.
Горбачев встречался с Рейганом. Вся Москва, оторвавшись от свежих страни
ц «Огонька» и «Нового мира», прихлебывая чай из аптечных травок, замирал
а у телеэкранов, ждала, о чем договорятся два президента двух великих дер
жав. Каждое их слово приобретало эпохальный смысл, от слов скрипела земн
ая ось, загорались счастливые звезды новых, жадных молодых говорунов, в т
ом числе и доктора экономических наук Егора Баринова, в которого была вл
юблена без памяти двадцатилетняя артистка балета Катенька Орлова… Всп
ыхнула и погасла яркая осень, голый ледяной ноябрь отсвистел простудным
и ветрами, навалилась зима, потом пришел апрель с ночными заморозками, с ч
истыми сказочно-голубыми прогалинами в низком московском небе. Серебря
ная верба уступила место суховатой мелкой мимозе, потом появились фиалк
и, мятые нежные букетики в упругих листьях, туго перетянутые черными кат
ушечными нитками.
Катя репетировала Джульетту, танцевала ведущие партии в лучших спектак
лях, готовила «Шопениану» для концерта в честь Девятнадцатой партконфе
ренции.
Конференцию все ждали с суеверным ужасом, говорили, что от нее зависит вс
е, боялись голода и гражданской войны. Экономист Егор Баринов выступал п
о телевизору и слишком смело отвечал на острые вопросы корреспондента. Н
а следующее утро передача обсуждалась по всей Москве, в том числе и в теат
ре Русского классического балета. Старенькая костюмерша многозначител
ьно косилась на Катю. Девочки из кордебалета задыхались жгучей завистью
: мало того, что прима, у нее еще с самим Бариновым любовь… Катя старалась н
е касаться вспухающих, горячих, как воспаленные железы, опасных театраль
ных интриг. Это не всегда удавалось, она нервничала, но не слишком. Диплома
тически умный Егорушка давал дельные советы, и все решалось легко.
Микробиолог Ксения Сергеевна Баринова вернулась из Вашингтона вместе
с сыном, потом опять куда-то уехала. Катя этого даже не заметила. Семейная
жизнь ее любимого Егорушки была где-то далеко, словно на другой планете.

Егор Баринов возглавил какую-то новорожденную партию, красиво говорил н
а митингах и с телеэкрана, наживал врагов, терял друзей, обрастал преданн
ыми соратниками.
В конце мая восемьдесят восьмого он улетал в Афины, на международную кон
ференцию, и каким-то чудом умудрился за несколько дней до отлета сделать
Кате греческую визу. Конференция продолжалась всего четыре дня, из Афин
они на неделю отправились в небольшой курортный городок, знакомый сотру
дник советского посольства помог им что-то там организовать и оформить.

В крошечной гостинице по утрам пахло цветами и морем. Они плавали с аквал
ангами, ужинали в уютных ресторанчиках, ели жаренных на углях морских га
дов, пили легкое кисловатое вино. Однажды отправились на экскурсию в гор
ную деревню, на фольклорный праздник.
Под ослепительным небом, у мрачных маленьких домов из грубого серого кам
ня, сидели старухи в черном, задумчиво улыбались, вязали крючками белосн
ежные кружевные скатерти. Баринов накупил Кате множество забавных нену
жных сувениров, снимал ее на фоне серых камней и черных старух. Потом на от
крытой площадке перед немецкими и английскими туристами ансамбль в нац
иональных костюмах отплясывал сиртаки.

Глава 2

Ритм танца нарастал медленно, исподволь, зрители сами не замечали, как за
водились, шалели, начинали притопывать, хлопать в такт. Кто-то выскакивал
на сцену, неуклюже вплетался в хоровод. Катя тоже не выдержала, проскольз
нула сквозь толпу, понеслась по сцене. Греческие танцоры расступились, з
амерли удивленно и восхищенно. Катя просолировала всего несколько мину
т, поклонилась, спрыгнула вниз. Ей долго аплодировали и зрители, и артисты
, ее пытались вернуть на сцену, но она растворилась в возбужденной толпе, п
робралась к своему столику, уткнулась лицом в горячее сильное плечо Егор
а.
Ц Вернитесь, мисс, вы гениальная танцовщица! Ц обратилась к ней с сосед
него столика пожилая англичанка.
Ц Да, мы не видели ничего подобного! Кто вы? Из какой страны? Ц закивали д
ва старичка, спутники английской леди.
Ц Я из России, Ц ответила Катя.
Ц О, Россия… Великий русский балет… Пожалуйста, станцуйте для нас еще. Зд
есь всем можно выходить на сцену, вернитесь, мы хотим снять вас на видео.
Ц Нет, Ц улыбнулась Катя, Ц я только зритель. Я приехала отдыхать, а не т
анцевать.
Егор целовал ее маленькое раскрасневшееся лицо и шепнул:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22