И не сомневайтесь, друзья мои, эти подкрепления уже собираются на эозийских равнинах! Армии еретиков уже в походе, и во главе их идут сюда рыцари церкви!
Испуганные восклицания пробежали по толпе крестьян.
– На Материон! – проревел кряжистый крестьянин с дубинкой. – Освободим императора! Толпа подхватила этот крик. Ребал поднял руку.
– Моя кровь так же вспыхнула в жилах от этой вести, как ваша, друзья мои! – прокричал он. – Однако бросим ли мы наши жилища и семьи на растерзание кровожадным рыцарям церкви? Вся Эозия двинулась на Материон! А что стоит между проклятой Эозией и Огнеглавым Материоном? Эдом, друзья мои! Возлюбленная наша родина стоит на пути орды еретиков! Можем ли мы ожидать милосердия от этих дикарей? Кто защитит наших женщин от грязного насилия, если мы двинемся на помощь императору?
Толпа отозвалась горестными криками.
Ребал стремительно перешел к делу.
– И все же, друзья мои, – напористо вещал он, – если мы останемся защищать наши жилища, мы и тем поможем нашему другу императору! Эозийские бестии идут, дабы уничтожить нашу веру и перебить истинно верующих. Не знаю, что решите вы, но я клянусь вам всем, что положу жизнь мою за нашу любимую родину и святую веру! Однако самой смертью своей я задержу продвижение рыцарей церкви! Этим порождениям ада придется задержаться, дабы пролить мою кровь, а между тем подоспеют атаны! Так мы одним ударом защитим наши жилища и поможем нашему другу!
Спархок принялся ругаться – сдавленным шепотом, чтобы не выдать себя.
– Что с тобой? – спросил Келтэн.
– Нас загоняют в западню. Если эти идиоты внемлют тому, что говорит им Ребал, рыцарям церкви придется шаг за шагом отвоевывать себе дорогу к Материону.
– Они довольно быстро использовали переменившуюся ситуацию, – согласился Вэнион. – Пожалуй, даже слишком быстро. Отсюда до Материона почти тысяча лиг. Или у кого-то очень хороший конь, или наш загадочный приятель опять нарушает правила, чтобы известить провинции о том, что произошло в столице после мятежа.
Ребал между тем вскинул руки, чтобы усмирить рев толпы.
– Со мной ли вы, братья? – патетически воскликнул он. – Защитим ли мы дома наши и веру нашу, поможем ли нашим друзьям тамульцам?
Толпа одобрительно взвыла.
– Попросим Инсетеса помочь нам! – крикнул крестьянин с дубинкой.
– Инсетес! – завопил другой. – Инсетес! Призови Инсетеса!
– Вы уверены, друзья мои? – вопросил Ребал, выпрямляясь и теснее запахивая черный плащ.
– Призови его, Ребал! Пробуди Инсетеса! Пусть он скажет нам, что делать!
Ребал принял картинную позу и вскинул руки над головой. Затем он начал говорить, глухим низким голосом произнося гортанные слова.
– Это стирикский? – прошептал Келтэн Сефрении. – Мне кажется, это не очень похоже на стирикский.
– Это чушь, – презрительно фыркнула онa.
Келтэн сдвинул брови.
– По-моему, я о них никогда не слышал, – шепотом сказал он. – В какой части мира живут чуши? Сефрения озадаченно воззрилась на него.
– Я не правильно сказал? – осведомился он. – Они зовутся чушиты? Или чушийцы? Я имею в виду тех, чей язык называется «чушь».
– Ох, Келтэн, – тихо засмеялась она, – до чего же я люблю тебя.
– А что я такого сказал?
Голос Ребала поднялся почти до визга, и он резко опустил руки.
В костре что-то оглушительно взорвалось, и огромные клубы дыма заволокли просеку.
– Внемлите ми, братие! – донесся из дыма оглушительный рык. – Ныне пришед час брани великая.
Люд эдомский оружный, ступай за мною на рать кровавую! Берите мечи булатные, облачите члены своя в брони, а главы в шеломы! Бейте нещадно ворога лютого, домам и пашням погибель несущего! Ступайте во брань ярую с погаными выползками Церкви Чиреллоская! За мной! За мною, вой Господни, и Господь направит стопы и длани ваши!
– Высокий древнеэленийский! – шепотом воскликнул Бевьер. – Вот уже тысячу лет никто не говорил на этом языке!
– Какой бы то ни был язык, а я бы за ним пошел, – проворчал Улаф. – Славная речь!
Дым начал редеть, рассеиваться, и рядом с Ребалом возник широкоплечий богатырь в древних доспехах, вознесший над головой огромный двуручный меч.
– Разор! – проревел он. – Брань и разор!


ГЛАВА 5

– Все ушли, – доложил Берит, вернувшись вместе с Телэном в лагерь, надежно укрытый в узкой лощине. – Правда, сначала они очень долго ходили кругами, выкрикивая лозунги.
– Потом пиво кончилось, – сухо добавил Телэн, – и собутыльники разошлись по домам. – Он взглянул на Флейту. – Ты уверена, что это было важно? Я в жизни не видел более изобретательного мошенничества.
Она упрямо кивнула.
– Это было важно, – уже не в первый раз повторила она, – не знаю почему, но важно.
– Как им удалось устроить эту вспышку и дым? – спросил Келтэн.
– Один из тех, что стояли у самого костра, бросил на угли горсть какого-то порошка, – пожал плечами Халэд. – Все прочие глаз не сводили с Ребала, а потому никто и не заметил, как он это проделал.
– А откуда взялся человек в доспехах? – спросил Улаф.
– Он прятался в толпе, – пояснил Телэн. – Все это представление в самый раз годится для какой-нибудь деревенской ярмарки – той, что проводят далеко-далеко от ближайшего городка.
– Однако тот, что изображал Инсетеса, произнес весьма волнующую речь, – заметил Улаф.
– В этом нет ничего удивительного, – улыбнулся Бевьер. – Ее написал Фалакт в седьмом веке.
– Кто это такой? – спросил Телэн.
– Фалакт был величайшим драматургом древности. Эта волнующая речь взята целиком из его трагедии под названием «Этоник». Этот парень в старинных доспехах попросту заменил в ней несколько слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173