О'Рурки же _пользовались_ своим
туалетом. В течение многих лет мать Майка говорила, что пора
установить в доме нормальную уборную, как у всех людей, но отец
сопротивлялся, уверяя, что это вызовет неслыханные расходы. Отчасти
это действительно так и было, ибо город не имел канализационной сети,
а септическая обработка цистерны стоила целое состояние. В глубине
души Майк подозревал, что отец просто _не хочет_ устанавливать уборную
в доме. Имея четырех болтливых дочерей и весьма разговорчивую супругу,
он часто говаривал, что единственное место, где он может обрести мир и
спокойствие, это сортир.
Закончив свои дела, Майк вышел из туалета и прошел вдоль каменной
стены, которая служила разделом между маминым садиком и отцовским
огородом, бросил мимолетный взгляд на скворцов, уже проснувшихся и
шуршавших листьями в верхних ветках, вошел в дом с заднего крыльца и
направился к раковине, которую только что освободил отец, чтобы вымыть
руки. Затем подошел к шкафу, достал школьный блокнот и карандаш и
уселся за стол.
- Не опоздаешь за своими газетами? - напомнил отец, стоя у окна с
чашкой кофе в руках и поглядывая в сад. Часы на стене показывали 5.08.
- Нет, я помню, - успокоил его Майк. Газеты оставляли в пять часов
пятнадцать минут на тротуаре перед зданием банка, рядом с @P на Мейн
Стрит, где работала мать. Майк никогда не опаздывал на работу.

- Что ты там пишешь? - поинтересовался отец. Кофе, казалось,
расшевелил его.
- Записки Дейлу и ребятам.
Отец кивнул, но похоже, не слушал его и снова выглянул в сад.
- Кукурузе не помешал бы хороший дождик в ближайшие дни.
- Пока, отец, - Майк сунул записки в карман джинсов, натянул на
голову кепку-бейсболку, и исчез за дверью, по дороге хлопнув отца по
плечу. У крыльца уже ждал его древний велосипед и Майк, вскочив в
седло, погнал на Первую авеню.
Управившись с разноской газет, Майк поспешил в западную часть
города к железнодорожным путям, в костел Св. Малахия, где он помогал
отцу Каванагу в качестве алтарного служки. Каждый день во время мессы
Майку полагалось быть в храме. Он служил в церкви с семилетнего
возраста и хотя время от времени появлялись и другие ребята, отец
Каванаг всегда утверждал, что такого надежного служки, как Майк, у
него нет... И что никто из служек не произносит латинские слова молитв
так отчетливо и с таким благоговением, как он. Майк имел очень
напряженный распорядок дня, особенно зимой, когда сугробы были высоки
и он не мог ездить на велосипеде. Иногда он прибегал в костел Св.
Малахия в самую последнюю минуту, набрасывал на плечи саккок и сутану,
даже не сняв пальто и уличных ботинок, и пока он произносил слова
мессы, снег стекал с подошвы башмаков и превращался в лужицы на полу
храма. Потом, если на мессу в семь тридцать собиралась только обычная
паства - миссис Мун, миссис Шонесси, мисс Эшбоу и мистер Кейн - Майк,
конечно, с разрешения отца Каванага, убегал сразу после причастия,
чтобы успеть в школу до звонка.
В школу он опаздывал довольно часто. Миссис Шрайвз уже даже не
делала ему замечаний, когда он наконец появлялся, просто кивала в
сторону кабинета директора. Майку полагалось сидеть там и ждать, когда
мистер Рун найдет время выбранить его за опоздание и занесет его
фамилию в Журнал Взысканий, толстую тетрадь, всегда хранившуюся в
нижнем левом ящике директорского стола. Замечания уже не тревожили
Майка, но он терпеть не мог сидеть в кабинете без дела и ждать,
пропуская урок чтения и большую часть математики.
Усевшись на теплый тротуар пред зданием банка, Майк выбросил из
головы мысли о школе и стал поджидать грузовичок, который привозил
газеты из Пеории. Сейчас было _лето_.
Мысль о лете, о теплом, согревающем лицо, ветерке, о запахе
нагретого тротуара и влажных колосьев, _реальность_ всего этого,
наполнила Майка энергией и словно раздвинула его грудную клетку. Так
что, когда прибыл грузовик, и Майк подхватил и рассортировал газеты,
вложив в некоторые из них свои записки и сунув их в отдельный карман
сумки, и даже тогда, когда он уже колесил по утренним улицам,
засовывал газеты в почтовые ящики, выкрикивал свое "С добрым утром!"
женщинам, вышедшим за молочными бутылками, и мужчинам, направлявшимся
к машинам, чтобы ехать куда-то дальше, _реальность_ всего этого,
подъемная сила лета, продолжала удерживать его на подъеме даже тогда,
когда Майк прислонил велосипед к стене костела Св. Малахия и вихрем
ворвался в прохладно-фимиамную сень сияющего темной позолотой храма.
Это было место, которое он любил больше всего на свете.
А Дейл в тот день проснулся поздно, уже после восьми. В комнату
вливался яркий солнечный свет, чуть приглушенный легкой тенью
огромного вяза за окном. Через занавески лился теплый воздух. Лоуренса
в комнате уже не было; зато из гостиной на первом этаже доносились лай
и хохот, это его брат смотрел мультики про Хекла и Джекла, и про Раффа
и Редди.
Дейл встал, заправил свою и Лоуренса кровати, натянул джинсы,
футболку, чистые носки и кеды, и пошел вниз завтракать.
Сегодня мама приготовила его любимые хлопья и кексы с изюмом. Она
сидела за столом веселая и оживленная, болтая о фильмах, которые будут
показывать сегодня в парке во время Бесплатного Сеанса. Отец Дейла уже
уехал из дому, территория, на которой он вел торговлю, охватывала
целых два штата, но он должен был вернуться в тот же день к вечеру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37