Подобное отношение он проявлял и к посещениям прихожан; отец Гаррисон
любил говорить со всеми и обо всем, иногда он целые дни проводил,
обсуждая я досужими болтунами из фермеров погоду или грядущие урожаи,
отец же Каванаг хотел говорить только с Богом. А его посещения больных
и умирающих походили на рейды иезуитских коммандос, последние
напутствия тем, кто готовился явиться на Страшный Суд.

Единственным пороком отца Каванага было, по мнению Майка, курение.
Завзятый курильщик, он, когда не курил, казалось только и думал о том,
чтобы сунуть в рот сигарету, но для Майка это не имело значения. И
отец и мама курили. Да и у всех ребят родители курили, кроме разве что
Кевина Грумбахера, но те были немцы и вообще довольно _странные люди_,
а отца Каванага курение делало еще более энергичным.
В это первое воскресенье настоящего лета Майк служил во время
обеих месс, служил, наслаждаясь прохладой большого храма и
гипнотическим бормотанием прихожан. Положенные ему слова Майк
произносил очень старательно, не слишком громко, не слишком тихо,
артикулируя латинские звуки так как его учил отец Каванага во время
долгих уроков в доме священника.
- Agnus Dei, qui tollis peccata mundi... miserere nobis... Kyrie
eleison, Kyrie eleison, Kyrie eleison...*

[* Агнец Божий, взявший грехи мира... помилуй нас... Помилуй нас,
помилуй нас, помилуй нас... (лат., греч.)]

Майк очень любил церковь. В то время как часть его разума
готовилась к чуду евхаристии, другая свободно парила... Будто и
вправду оставляя тело, она устремлялась в небеса... или отправлялась к
Мемо в гостиную, но когда та еще могла говорить и они беседовали как
раньше, когда он был маленьким, и Мемо рассказывала ему истории
Старого Света. Или же летала свободно как ворон с разумом человека,
оглядывая сверху вершины деревьев и ручьи, и холмы, или парила над
заброшенными колеями старой цыганской дороги, бегущей мимо лесов и
пастбищ...
Причастие было окончено - чтобы причаститься Майк всегда ждал
окончания торжественной мессы - сказаны последние молитвы, даны
последние ответствия, гостия уложена в табурнакулем* наверху алтаря,
священник

[* Дарохранительница.]

благословил паству и вывел прихожан из храма, и вот Майк уже в
маленькой комнатке, в которой они обычно переодевались, складывает
сутану и стихарь, чтобы отдать их в стирку экономке отца Каванага, а
ботинки аккуратно укладывает на дно кедрового шкафа.
Вошел отец Каванаг. Он уже переоделся в летние хлопчатобумажные
брюки, голубую рубашку и вельветовую спортивную куртку. Как всегда вид
священника в мирском одеянии немного шокировал Майка.

- Ты сегодня хорошо поработал, Майкл, впрочем, как и всегда, - при
всей неофициальности их отношений священник всегда называл мальчика
полным именем.
- Спасибо, отец, - Майк попытался придумать что бы еще сказать,
чтобы продолжить разговор. Ему хотелось продлить эти минуты и побыть
подольше с человеком, которым он восхищался. - Маловато сегодня народу
было на поздней мессе.
Отец Каванаг зажег сигарету и маленькая комнатка тут же
наполнилась голубоватым дымом. Он подошел к узкому оконцу и выглянул
на опустевшую уже стоянку.
- Разве? Редко приходит больше народу, - и он обернулся к Майку. -
Был кто-нибудь из твоих одноклассников сегодня на службе, Майкл?
- Вы о ком? - среди одноклассников Майка было не так уж много
католиков.
- Ты знаешь... Мишель, как ее фамилия... а, да Стаффни.
Майк почувствовал, как краска залила его щеки. Он никогда не
упоминал о Мишель при отце Каванаге... вообще никогде не говорил о
ней... но всегда отмечал, была ли она на службе. Мишель редко
появлялась в этом храме, ее родители обычно ездили в собор Св. Марии в
Пеории, но в тех редких случаях, когда она _бывала_ здесь, Майк
чувствовал как трудно ему сосредоточиться на своих обязанностях.
- Но я не учусь в одном классе с Мишель Стаффни, - хрипло
пробормотал он, стараясь говорить непринужденно. _Если это
проболталась эта крыса Донни Элсон, то я ему покажу_, подумал он про
себя.
Отец Каванаг кивнул и улыбнулся. Улыбнулся очень мягко, без тени
насмешки, но Майк снова покраснел до корней волос. И опустил голову,
словно завязывая шнурки выполнял работу неимоверной важности.
- Значит, я ошибся, - сказал священник, погасил в стоявшей на
столике пепельнице сигарету, и тут же стал хлопать себя по карманам,
отыскивая новую. - Вы с друзьями запланировали какие-нибудь дела на
сегодня?
Майк пожал плечами. Вообще-то он собирался немного пошататься с
Дейлом и мальчишками, а потом установить наблюдение за Ван Сайком. И
теперь он снова, в который уже раз покраснел, понимая в какие детские
игры они играют.
- Нет, - ответил мальчик. - Ничего особенного.
- Я намеревался сегодня часов около пяти навестить миссис Кланси,
- проговорил отец Каванаг. - И мне помнится, что ее покойный муж
незадолго до смерти вырыл пруд у себя на ферме. Наверное она не станет
возражать, если мы захватим с собой удочки и проверим, как поживает в
нем рыба. Хочешь пойдем вместе?
Майк кивнул, чуствуя как радость поднимается в нем, подобно тому
голубю в виде которого на западной стене храма был изображен Святой
Дух.
- Отлично. Я заеду за тобой в папомобиле примерно без четверти
пять.
Майк снова кивнул. Отвец Каванаг всегда называл приходской
служебный атомобиль -черный линкольн - "папомобиль". Сначала Майка
ужасно шокировало это слово, но затем он решил, что вряд ли священник
употребляет его в присутствии посторонних лиц.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37