Он долго стоял, не решаясь войти, в смятении и страхе, точно заколдованный.
Потом нажал на ручку двери.
Дверь открылась беззвучно.
Аннес вошел.
Милли сидела в кресле, сжавшись в комочек. Аннес тотчас же ее заметил. Палата была маленькая, только две кровати и кресло, человек не мог здесь никуда спрятаться.
В их комнате кресла не было.
Аннес закрыл за собой дверь и так и остался около нее. Ноги его словно приросли к полу. Он не произнес пи слова, да и не смог бы, наверное, от волнения перехватывало горло.
Милли тоже молчала. Аннес видел только ее большие блестящие глаза. В окно светила луна, потому он и видел их.
Первой собралась с духом Милли. Она рукой пома-шла Аннеса к себе.
Аннес смог наконец сдвинуться с места.
Милли встала. На ней было ее самое нарядное ьлатье, туфли на высоких каблуках, волосы завиты. I' прочем, о том, что Милли завивает волосы, Аннес ) знал позже.
Милли указала ему на выкрашенный белой краской стул, стоявший у кровати. Такими стульями были снабжены все палаты санатория.
— Пожалуйста, сядь сюда.
Аннес едва расслышал ее шепот. Он ответил:
— Спасибо.
Милли тоже села на деревянный стул по другую сторону кровати. Кровать была теперь между ними.
— Думала, ты и не придешь,— прошептала Милли.
— Я боялся, что ты уже спишь,— шепнул Аннес.
— Как же я могла лечь спать, если позвала тебя?
— А если бы я не пришел?
— Не спала бы всю ночь.
— И я не спал бы всю ночь, если б не смог прийти.
— Редко сбывается то, чего хочешь.
— Ты очень смелая.
— Ты и не представляешь себе, как я нервничала, когда звала тебя.
— Я боялся идти,— признался Аннес.
— Боялся, что увидят?
— Нет, из-за тебя.
Милли промолчала. Лунный свет падал ей на затылок, и Аннес уже не видел ее глаз. Но ему хотелось их увидеть, глаза Милли так удивительно сияли.
— Ты хороший,— прошептала наконец Милли.
Аннес хотел встать и подойти к Милли, чтобы посмотреть ей в глаза, но она не позволила.
— Нет, нет,— взволнованно запротестовала она.— Мы должны сидеть тихо.
Аннес остался на месте.
— Хочешь лимонада? — спросила Милли.— Я собиралась угостить тебя кофе, но термос разбился. Выпал из рук на пол. Я, наверно, дрожала. Ко мне еще никогда не приходил в гости мужчина, ты первый. Школьные подруги иногда заходили, но отец их тоже терпеть не мог. Отец никого не выносит, он хотел бы жить, как крот в своей норе. Если б он знал, что ты сейчас у меня в гостях, с ним случился бы удар. Больше всего он не любит мальчишек. У меня не должно быть ни единого знакомого парня.
Милли прошептала все это на одном дыхании. Аннес наблюдал за ней с какой-то ему ранее неведомой нежностью.
— Мне приятно, что я твой первый гость.
— У меня есть лимонад и шоколад.
Милли присела на корточки перед своей тумбочкой и достала небольшую коробку шоколадных конфет.
— Пожалуйста! — протянула она коробку через кровать.
— Спасибо! — Аннес взял наугад один шоколадный кубик и отдал коробку обратно.
— Спасибо! — сказала Милли и тоже взяла конфету. С минуту они молча ели шоколад. Потом выпили
по стакану лимонада.
— Лимонад — не то что кофе,— продолжала Милли шепотом.— Но ничего не поделаешь. За термос мне от папы достанется, он ужасно бережливый. По натуре он не скряга. Но извозчики уже почти ничего не зарабатывают, поэтому приходится считать каждый цент. Вообще он хороший отец, только скуповат и гостей не позволяет приглашать. Я хотела бы жить, как все живут а он считает меня ребенком. Долго ли нам еще быть детьми, Аннес? Ты считаешь себя ребенком? Мы с тобой однолетки, нам девятнадцать, мы ведь уже не дети.
Аннес снова хотел встать, но Милли опять попросила его сидеть тихо.
— У меня уже не остается времени, чтобы быть ребенком,— продолжала Милли возбужденным шепотом.— Нет времени, я чувствую... Аннес, что с тобой, у тебя глаза прямо-таки сверкают?
— И у тебя,— шепнул Аннес, его шепот тоже прозвучал иначе, чем раньше.— Они сверкали уже, когда я вошел. Я хотел посмотреть, сияют ли они сейчас, но ты не разрешаешь мне встать. Поменяемся местами, ты садись сюда, а я сяду там, где ты сейчас. Луна будет светить тебе в лицо, и я увижу твои глаза. У тебя необыкновенно красивые глаза.
Милли как будто испугалась. Или так только показалось Аннесу.
— Я бы не поверила, что ты умеешь так говорить,— сказала она.— У меня действительно красивые глаза?
— Да. Очень красивые. Самые красивые, какие я когда-либо видел. Поверь мне, дорогая.
Последнее слово сорвалось с губ Аннеса как-то само собой. Тийе он никогда не мог или не решался сказать такое слово.
— Хорошо, поменяемся местами. А потом снова поменяемся, я тоже хочу видеть твои глаза.
Они поднялись одновременно и встретились у изножья кровати. Аннес хотел было обнять Милли, но оказался робким и неловким, гораздо более робким и неловким, чем днем во время прогулок, и Милли выскользнула у него из рук.
— Ты же хотел только видеть мои глаза,— сердито зашептала Милли.— Теперь я не знаю, верить тебе или нет.
— Разве я в чем-нибудь соврал?
— Сказал, что хочешь видеть мои глаза, а сам...
— Вблизи я бы еще лучше их видел. Они стояли по обе стороны кровати.
— Когда мы совсем близко друг к другу, у меня глаза сами собой закрываются,— сказала Милли.
— А ты не закрывай.
— Тебе очень хочется в них смотреть?
— Очень.
Они невольно приблизились друг к другу. Милли прошептала:
— Дай честное слово, что хочешь только посмотреть в глаза.
— Честное слово.
Аннес никогда не видел глаза Милли такими. В них был удивительный мягкий блеск, они казались темными, почти черными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62