— Когда же те газеты писали правду о Советском Союзе! Я отлично помню гнусные измышления о Москве, которые печатал специальный корреспондент «Пяэ-валехт» Бассех. Господи помилуй, Тийя, неужели твои страхи взяты из старых газет? Наша буржуазная печать использовала московские процессы для того, чтобы обливать грязью советский строй и большевиков,
Аннес добавил еще:
— О Рихи в газетах не было ни слова.
— Всей душой хотела бы, чтоб ты оказался прав,— сказала Тийя, и Аннес понял, что ему не удалось ни на йоту переубедить свою гостью. Он хотел продолжать, но она опередила его.
— У тебя теперь большие связи,— сказала Тийя.- — Ты можешь куда угодно попасть на прием. Не мог бы ты разузнать о Рихи? Перед тем как уехать, он несколь^ ко раз говорил об Артуре. Теперь я это ясно припоминаю. Тогда я не следила за его словами, просто слушала, как он говорит, отдельные слова как будто и не имели значения, главное было то, что мы — вместе. Порой у меня такое чувство, что он перешел границу из-за Артура... Я все же боюсь, очень боюсь.
Тийя смотрела на него умоляюще. Такой мольбы Аннес никогда еще ни в чьих глазах не видел. Он понял, что словами не унять тревогу Тийи, как бы складно и аргументированно он ни говорил. Поэтому он не стал больше убеждать ее, а сказал:
— Я сделаю это, Тийя, сделаю все, что смогу и сумею. Поверь, я принесу тебе хорошие вести.
Аннес обещал это без малейшего колебания.
— Спасибо. Я знала, что ты мне поможешь. Теперь слова Тийи дышали теплом и надеждой.
— Могу я навестить новорожденную?— решился Аннес пошутить. — Поздновато, правда, но лучше поздно, чем никогда.
— Почему бы и нет? — улыбнулась Тийя.— Нет, лучше все-таки не приходи. Мать подумает, что ты отец Рийны. Я никому не сказала, кто отец моей дочки.
— Никогда бы не поверил, что ты такая. Голос Аннеса звучал искренним восхищением.
— Какая?
Тийя словно опять спряталась в свою раковину, как улитка.
— Такая гордая и такая сильная.
— Все считают меня своенравной и упрямой,
— Я уже не считаю.
— А раньше, значит, считал?
— Считал,— чистосердечно признался Аннес.
— Я этого боялась. Иногда чуть не плакала.
— Не сердись больше на меня.
— Я и не смею на тебя сердиться.
— Оставь, Тийя. Почему ты йе можешь на меня сердиться? Прости мне мои грехи.
— Ох, Аннес, ты и правда дурачок. Аннес торжественнно обещал:
— Ты можешь быть во мне уверена. Тийя встала.
— Ой, я задержалась, Рийна ждет меня. Я принесу ее тебе показать. И если скажешь, что она не похожа на отца, берегись!
— Тебе по-прежнему нравится держать меня в страхе.
Тийя звонко рассмеялась, все напоминавшее светскую даму исчезло, это была прежняя Тийя.
Прежняя Тийя, но уже не его Тийя. И ничего уже нельзя изменить. Подсознательно он до сих пор еще надеялся, но теперь пришел к неизбежному выводу.
— Я сама к тебе приду,— сказала Тийя, опять становясь серьезной.— Через месяц или два, не раньше. Едва ли ты успеешь раньше что-либо сделать.
Помогая Тийе надеть пальто, Аннес спросил:
— Как ты вообще поживаешь? Где сейчас работаешь?
— Хорошо. Работаю по-прежнему продавщицей. Но теперь на новом месте. В национализированном мануфактурном магазине «Экстра». У нас есть еще хорошая английская шерсть, если желаешь.
Аннес сделал протестующую гримасу.
— Глупый ты. Как Рихи — ничего для себя. Многие такие, как ты, деятели новой власти давно живут в красивых каменных домах, пользуются самыми лучшими товарами. Только вчера наш заведующий распорядился продать эту самую английскую шерсть жене одного из народных комиссаров. А ты по-прежнему живешь в деревянной хибаре, в каморке, где полно клопов.
Аннес пожал плечами.
— Я бы на твоем месте жила так, как раньше жили господа. Между прочим, бывшие богачи и сейчас живут неплохо. Кутят, форсят как ни в чем не бывало. Только боятся, боятся ужасно, и ждут не дождутся войны.
— Боятся не зря, все их грехи рано или поздно выйдут на свет божий. А на войну надеются напрасно.
— У тебя остается еще время учиться?
— Ничего не остается. От ночных часов отрываю. В будущем году надеюсь закончить курс средней школы.
— Рихи страшно жалел, что в свое время ленился учиться.
Собравшись с духом, Аннес наконец решился задать прямой вопрос:
— Может быть, я могу чем-нибудь еще тебе помочь?
Тийя взглянула испытующе, она, очевидно, сразу не поняла, что Аннес имеет в виду.
— Я мог бы... как будто вместо Рихи... Мой долг, как его друга...
Тийя не дала ему договорить.
— Нам ничего не нужно, справляемся своими силами. Я разыскиваю Рихи не ради алиментов. Рихи мне ничего не должен, абсолютно ничего. Я просто боюсь, что с ним что-то случилось. Я люблю его, как ты не понимаешь?
— Ты напрасно сердишься, Тийя. Я...
— Никаких «я, я»! Ничего, слышишь? Я сама в состоянии позаботиться о своем ребенке. Люди такие дураки,— вдруг усмехнулась Тийя.— Наш теперешний заведующий посоветовал мне потребовать алименты с господина Зермана. Мои коллеги считают отцом Рий-ны старого господина Зермана, который нанял меня продавщицей в свою галантерейную лавку. Едва ли Зерман вообще допустит до суда, он и без суда будет мне платить — так меня поучают. Господин Зерман никогда ко мне не приставал, а вот нынешний заведующий — из другого теста. Всю жизнь был коммивояжером, к продавщицам относится так, как большинство бывших коммерсантов. Превозносит новую власть, а повадки старые. Я бы палкой гнала таких лицемеров от революции подальше.
— Революцию приходится делать с имеющимся человеческим материалом. Строителей социализма с неба не присылают,— уверенно ответил Аннес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62