Наконец Тийя совсем затихла в его руках. Никогда раньше она так не покорялась, никогда. Тийя вдруг стала такой странной, что Аннес заглянул ей в глаза, хотя знал, что и глаза Тийи могут обмануть. Но сейчас глаза у девочки были совсем не такие, как всегда, совсем особенные. Они были темнее, чем раньше, из них словно что-то лилось в его глаза. Аннес ощущал, что тело у Тийи горячее, горячее как огонь, и что он сам пылает. Все это было ново и неожиданно. Какое-то несказанное чувство безраздельно охватило Аннеса, и под влиянием Зтого поразительного, небывалого чувства он стал робким и ласковым. Его руки, только что схватившие Тийю как противника, теперь держали девочку нежно.
Напуганный всем, что испытывал и что с ним происходило, Аннес боялся и шевельнуться. Он взволновался еще больше, когда понял, что Тийя не пытается от него отстраниться, а, напротив, прижимается к нему. Всем телом он ощущал тело девочки, ее грудь, бедра. Сердце Аннеса колотилось, он, не отдавая себе отчета, начал несмело поглаживать девочку. Тийя не оттолкнула его руку, которую словно вел кто-то чужой.
Вдруг Тийя испугалась, и не успел Аннес что-либо сообразить, как она выскользнула из его рук и побежала так, что песок полетел во все стороны.
Аннес тоже вскочил, но сейчас же сел. Он не щт таким пуститься догонять Тийю, никак не мог. Его жгло чувство стыда. Только через несколько минут, успокоившись, он решил, что можно двинуться.
На холме он Тийи не нашел. Ощущение стыда усилилось. Аннесу казалось, что он вел себя очень гадко. Он чувствовал себя тем несчастнее, что удивительная нежность к Тийе не исчезала. Он никак не хотел оттолкнуть от себя только что найденную новую Тийю.
Аннес проворно натянул штаны и пустился вслед за девочкой. Рубашку он надел уже на ходу, все ускоряя шаг. Аннес был уверен, что Тийя пошла домой, и надеялся догнать ее по дороге.
И правда — вскоре он увидел беглянку. Именно беглянку — ведь Тийя убегает от него. От такого нахала, который действует силой и дает волю рукам, каждая девушка должна бежать. К счастью, Тийя, видимо, не очень спешила. Это придало Аннесу храбрости. И здесь, в заброшенном песчаном карьере, Аннес поклялся себе, что никогда в жизни не обидит Тийю, всегда будет к ней добр.
Аннес догнал девочку в конце развалившегося бревенчатого настила. Тийя, ни разу не оглянувшись, повернула на тропинку, которая вилась вдоль канавы. Аннес тоже выбрал бы именно эту дорогу. В канаве начинавшейся от карьеров, текла чистая, прозрачная вода. Аннес когда-то думал, что вода в песчаных ямах — это, собственно, вода Юлемисте, что воду в озеро несут бьющие на дне ключи, иначе люди ее не пили бы. Теперь Аннес уже не уверен, что в канаве течет родниковая вода, но канава нравится ему по-прежнему. Ручей, который дальше, в Порикюла, называли Люте-ровской канавой, потому что он протекал по территории фанерной фабрики, был для ребят словно добрый товарищ, всегда находивший чем их развлечь: хочешь — лови рыбешку длиной в палец, хочешь — пускай кораблики, строй плотины, прыгай с одного берега на другой или просто плескайся в воде. Ручей, или канава или сток, или как бы он там ни назывался, всегда настраивал на веселый лад. Вот и сегодня, идя к песчаным карьерам, они толкали друг друга в воду, а в самых широких местах канавы состязались в прыжках с одного берега на другой. Сейчас Аннес особенно ждал от ручья поддержки и ободрения, может быть, поэтому и был так доволен, что Тийя пошла этой дорогой.
Теперь Аннес еще яснее, чем у озера, чувствовал, что Тийя стала совсем другой. Это уже не была просто Тийя, девчонка, которую считали почти мальчишкой, которая для Аннеса ничем не отличалась от Рууди, Вяртса или Эрби. Нет, Аннес уже не мог относиться к ней как прежде. Это и делало его робким и неловким.
Аннес шел за Тийей по пятам, но не отваживался поравняться с ней и пойти рядом. Тийя так ни разу и не оглянулась, хотя, по мнению Аннеса, давно должна была заметить, что идет не одна.
Так Тийя и Аннес никогда раньше не ходили. Всегда дурачились, гонялись друг за другом, затевали словесную перепалку, бросались камнями, случалось, даже рвали цветы, а иногда клали на рельсы старые медные копейки или мелкие камешки, чтобы посмотреть, что будет, когда по ним пройдет поезд. Они обязательно что-то делали, иной раз даже пускались в отчаянное озорство. Сейчас Аннес не мог вести себя по-прежнему. Просто не мог.
Аннес ждал, что Тийя заговорит. Мысленно он уже много раз сам начинал разговор, но вслух не произнес ни слова. Аннес был убежден, что Тийя на него сердится, и это сковывало ему язык. Он чувствовал себя виноватым перед девочкой, всей душой желал загладить свою вину, но не осмеливался подойти к Тийе. Пусть бы она хоть раз повернула голову — гораздо легче было бы начать. Но Тийя не считала его достойным даже взгляда. Она казалась Аннесу чужой и надменной. Аннес для нее словно больше не существовал.
Ручей не помог, не помогла и железная дорога. Аннес надеялся, что Тийя начнет, точно канатная плясунья, балансировать на одном рельсе, как она это делала по дороге к карьерам. Хорошо было бы тогда прыгнуть на второй рельс! И, может, все стало бы как раньше. Но Тийя не взбежала на железнодорожную насыпь, а зашагала по тропинке, тянувшейся слева от путей. Аннес тоже не пошел по полотну, между рельсами его также вполне устраивала твердая, утоптанная дорожка.
Так они и шли. Словно совсем, совсем чужие.
Когда больше половины дороги осталось позади, Аннес наконец собрался с духом и сказал:
— Я скоро пойду работать.
Он думал начать иначе. Думал признаться, что Тийя всегда была его лучшим другом и он хочет, чтобы они и впредь оставались друзьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62