К счастью, она как раз работала в ночной смене, а утром я наврала, что слепая кишка ужасно болит, мать поверила. Да это и не было так страшно... Нет, конечно, было и противно, и больно, U страшно, чего я буду тебе врать. Из-за вас, мужчин, всем женщинам приходится ужасно страдать... Больше всего я боялась двух вещей: что я истеку кровью и что у меня больше никогда не будет детей.
Аннес не видел глаз Тийи, она смотрела вниз. Тийя все время поглаживала сумочку у себя на коленях, точно это был живой котенок. Девчонкой Тийя была помешана на котятах, она баюкала их, как младенцев, часто бегала с исцарапанными руками. Аннес теперь верил, что Тийя не шутит, и ему было жаль ее. В то же время он чузствовал себя виноватым перед Тийей, бесконечно виноватым. Тийя словно выросла в его глазах, он хотел бы сказать ей что-то хорошее, нежное, но язык у него был точно скован. Пустые слова оскорбили бы Тийю, а настоящих слов он не находил. Аннес всегда терялся, когда надо было выразить свои подлинные чувства, и если не мог это сделать в обычной болтовне, то и оставался безгласным.
Тийя, не поднимая глаз, погладила сумочку и продолжала:
— Так я и стала взрослой, Аннес. Ходила в школу, но уже не была ребенком. Я стала бояться всех мальчишек, больше всего — тебя. Ты знаешь, я нравилась парням, они постоянно тащились за мной, мне было тяжело. Я любила танцевать, поэтому было еще тяжелее... Через год родители дознались и забрали меня из школы. Распутную девку я учить не буду, шлюхе образованность ни к чему — так ругался отец. Теперь ты знаешь. Я могла бы тогда сразу тебе все рассказать, мне так хотелось пожаловаться тебе на свою беду, прийти, излить душу, но я удержалась. Решила, что ты никогда не узнаешь. Ты и не узнал бы, если б сегодня не сказал мне так гадко. Аннес, давай теперь условимся, что ты ничего не знаешь. Я просто пошутила, да-да, Аннес, право, пошутила! Не верь мне, я вечно выдумываю всякие истории, ты же, наверно, помнишь.
Теперь Тийя подняла глаза. Никогда еще Тийя так на него не смотрела. В ее взгляде не было ни тени упрека, в нем было какое-то особенное теплое сияние, грусть и еще что-то, что Аннес не сумел бы назвать.
Каждое слово Тийи врезалось Аннесу в душу. Он сказал:
— Я должен просить у тебя прощения за многое. Тийя неожиданно обозлилась:
— Тебе не в чем просить прощения. Аннес был совсем убит
— Господи, какой ты стал противный! Я пришла не за тем, чтобы предлагать себя тебе, будь ты какой угодно важный деятель!
Аннес понял, что Тийя хотела этим сказать. Он и не пытался оправдываться. Тийя права, называя его противным, сто раз права. Тийе пришлось из-за него пережить ужасные вещи, а он обошелся с ней как с последней потаскушкой.
— Вильма вышла замуж, ты слышишь?
Тийя была вне себя. Аннес знал, как Тийя страдала из-за сестер, как она болезненно чутко следила, чтобы при ней никто не назвал их дурным словом.
— Успокойся, Тийя, успокойся,— пробормотал Аннес.— Ты права, я просто скотина.
— Мужчины все такие,— сказала Тийя все еще злобно. Потом смягчилась: — Кроме Рихи. Рихи меня несколько раз прогонял от себя, он любил меня, он прогонял меня, чтобы не причинить мне зла. Он говорил, что не может на мне жениться, что ему нельзя связывать себя ни с единой женщиной, он ничего мне не обещал. Я к нему отчаянно привязалась и, когда почувствовала, что беременна от него, плакала от радости. Тогда Рихи уже не было здесь.
Аннес сжал маленькие руки Тийи в своих ладонях.
— Позволь, я поцелую тебе руку. Тийя резко отдернула руки:
—- Это как в книжках или в кино,
Теперь Аннес уже не решался ничего говорить или делать.
— Я бы Рихи ни словечка не сказала. Беременностью женщины стараются привязать мужчин, а я бы ни за что не хотела, чтобы Рихи обо мне такое подумал.
Аннес верил всему, что говорила Тийя. Он сочувствовал ей и восхищался ею. Тийя как будто снова вошла в его жизнь. Не такой, какой он хотел бы ее видеть, а совсем иной, новой. Но вместе с тем — и прежней Тий-ей, старым другом, той Тийей, о которой он одно время думал самое плохое, к которой был в мыслях так чудовищно несправедлив.
— Из-за меня ты недоучилась в школе. Эти слова вырвались у Аннеса невольно.
Тийя рассмеялась. Она и в этом осталась прежней] никогда не знаешь, что ее рассердит или рассмешит.
— Я бы все равно бросила гимназию. Я не такая способная, как ты.
— Господи боже мой, ты меня освобождаешь от всякой вины.
— Ты был славный, глупый мальчишка. Сейчас ты уже не такой славный, как раньше, но такой же глупый.
Аннес засмеялся. Ему казалось, что теперь Тийя его простила, и он был благодарен своей гостье. Они немного поболтали о том о сем, потом Тийя спросила:
— Ты о Рихи ничего не слышал?
Аннесу почудилось, будто Тийя ждет его ответа со страхом.
— Ничего нового. О том, о чем мы с тобой в свое время говорили, больше я и сейчас ничего не знаю.
— Ты знаешь, наверное, что он уехал в Испанию? — допытывалась Тийя.
— Поклясться не могу, только предполагаю, так же как и ты. Перед тем как он исчез с горизонта, мы с ним очищали кирпич для бани на улице Тульби. Он мне ни полсловом не обмолвился о своих намерениях. Он строго соблюдал правила конспирации.
— Нет, нет, в Испанию он не поехал,— с уверенностью возразила Тийя.— Мне он тоже не говорил, что думает уехать. Если бы он уехал в Испанию, об этом знали бы те, кто сейчас оттуда вернулся. Я говорила с многими, кто воевал в Испании. Ходила и в НС, ты же знаешь лучше, чем я, что в НС действовали многие из тех, кто побывал в Испании. Кое-кто знал Рихи, но о его пребывании в Испании никто понятия не имел. Они не врали мне, какой им был смысл?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62