Наконец словно какая-то судорога отпустила его и он догадался сесть. К счастью, оказался свободный стул, стул стоял совсем близко, он мог бы сесть сразу, если б не остолбенел от изумления.
Все молчали, и Аннес вскоре понял, что здесь и нельзя разговаривать. Натан все же что-то шепнул сидящей рядом женщине, которую Аннес не знал. Тихое бормотанье послышалось и в другом конце комнаты. Тотчас же словно из-под земли появился какой-то служащий, одетый в штатское, как и тот, что привел сюда Аннеса, и резко выкрикнул:
— Прошу не разговаривать. Господин Вээнпере.
Вээнпере встал, тряхнул своей кудрявой головой, развел руками и последовал за полицейским чиновником.
Аннесу хотелось бы спросить у товарищей — знает ли кто-нибудь, в чем дело. Но он не решился. Он еще ве совсем оправился от растерянности, кроме того, не хотел показать себя глупцом. Аннес все еще не представлял себе, почему их всех вызвали на допрос. Он только понял: наверное, что-то случилось, что-то серьезное, но что именно, он отгадать не мог.
Понемногу Аннес свыкся с обстановкой, оторопь его прошла. Он теперь внимательно рассматривал остальных, все сидели и ждали с самым хладнокровным видом, никто особенно не нервничал, видно, одолевала скука. Эрмасте зевнул и подмигнул Аннесу. Аннес тоже подмигнул в ответ и тоже зевнул, чтобы выразить свою солидарность.
Время тянулось.
Вдруг Аннес перепугался. Он вспомнил Тийю, ему показалось, что он торчит тут уже целую вечность, и если так пойдет и дальше, тогда все кончено. Он встревожился, заерзал на стуле и наконец спросил у сидевшего рядом человека — лицо его было Аннесу знакомо, но фамилии он не знал,— который час. Узнав, что без пяти шесть, немного успокоился. До восьми еще есть время.
Когда рядом с Аннесом освободился стул, к нему подсел Натан, взглянул на дверь и прошептал еле слышно:
— Если спросят, кто был Первого мая в лесу Лю-кати, можешь назвать меня, Эйго и Пехка, остальных нельзя.
Больше Натан ничего не сказал, встал и вернулся на прежнее место. Но Аннесу было достаточно того, что он услышал: значит, шпиков интересует их сходка в сосняке Козе-Люкати. Странно, как он сам не догадался, прямо-таки удивительно. У Аннеса опять стало скверно на душе. Как это он сразу не сообразил! Никак ума не наберется.
Собственно говоря, Аннес напрасно себя упрекал, он ведь особенно и не задумывался над тем, почему его вызывают. Повестка его не очень встревожила, у него вообще был беспечный характер, а кроме того, мысли его были прикованы к Тийе.
Когда Аннесу стало ясно, чего можно ожидать в дальнейшем, к нему окончательно вернулось обычное настроение. Он сказал себе, что нервничать совершенно нечего и что он был бы последним олухом, если бы шпикам удалось что-нибудь из него выжать. Хорошо, что Натан предупредил, а то так можно и влипнуть.
Ни один из тех, кого вызвали на допрос, не вернулся. То ли их там основательно взяли в оборот, то ли оставили здесь на ночь, а может, выводят через другие коридоры и лестницы. В этом доме, наверно, много коридоров, переходов и лестниц. А вообще все как-то серо и обыденно, обыкновенные стулья с фанерным сиденьем, с таким же сиденьем и спинкой деревянный диванчик, точь-в-точь, как в клинике Красного Креста. Стены выкрашены масляной краской, потолки побелены.
Аннес был даже разочарован — ничего особенного не бросалось в глаза. Или это полицейские хитрости, и неожиданное начинается, как только войдешь в кабинет следователя? Есть ли в кабинетах следователей окна? Наверное, есть, ведь наверху людей не бьют, бьют в подвалах. Стегают через мокрые тряпки, чтобы следов не оставалось. Коммунистов, наверное, мучают жестоко.
С семи часов Аннес сидел как на иголках. Он не знал точно, есть ли уже семь, второй раз спрашивать было неудобно, а у него самого часов не было. Он давно уже собирался купить наручные часы, но до сих пор ему не удавалось настолько разбогатеть. Если и заработаешь иногда несколько крон, оказывается, что они позарез нужны на что-то другое. Хорошо, что прошлым летом купил костюм, иначе бы и нос из дому не высунуть. Будь у Аннеса часы, он поглядывал бы на них каждые пять минут, так он боялся опоздать. Тийя ждать не будет, она даже не потерпит никаких объяснений. Но, может быть, если упомянуть о полиции, это произведет впечатление? Охранка не станет какого-нибудь молокососа допрашивать. Жаль, что Тийя не интересуется политикой. «Политика не интересует никого из простых смертных, кроме нескольких чудаков. Политика интересует только тех, кто живет политикой» — так ему когда-то сказала Тийя. Аннес понял, что его причислили к разряду чудаков.
Аннеса заставили ждать долго.
Тот самый служащий, который запрещал разговаривать, наконец вызвал Аннеса. Он действовал точно так же, как в прошлый раз. Сначала предупредил: «Прошу не разговаривать». А затем выкрикнул: «Господин Коп-пель!»
Аннес встал.
Шпик прошел с ним по нескольким коридорам и переходам. От шпика пахло табаком и еще чем-то, вероятно, духами или одеколоном. Аннес заметил, что лицо у него желтое, как у больного печенью.
Оказалось, что человек в штатском — никакой не следователь, он, видно, не был и шпиком, просто каким-нибудь служащим для поручений. Аннеса передали другому господину с весьма тусклой наружностью.
Аннес никогда бы не поверил, что такой вылинявший и помятый субъект — агент грозной охранной полиции, Допрос длился несколько часов. Он казался настолько неинтересным, невыразимо будничным, что Анне снова разочаровался.
— Ваше имя и фамилия?
— Ханнес Коппель.
— Год рождения?
— Тысяча девятьсот шестнадцатый.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62