Он взял под руки Марину и Саню и повел их к дверям. Проводил и вернулся. Сел за стол и долго молчал, изредка пристукивая пальцами по столу.
— Все, что я должен был бы сказать тебе по этому поводу, высказала Марина. Вспомни ее слова и подкрепи их мужскими выражениями. Но итог подведу: не пошел бы я нынче с тобой, старший сержант Орач, в разведку.
Иван Иванович обиделся. Поднял глаза: это почему же?
— Веры в тебя поубавилось,— ответил Строкун на его немой вопрос.— За друга, за сына, за Родину надо драться до изнеможения, до последнего вздоха. Драться даже тогда, когда, казалось бы, нет уже никаких надежд. Надо же верить до конца в нашу правоту, в наше дело. Л ты все пустил на самотек: куда кривая выведет. Скажи спасибо Марине, это она перехватила тебя на скользкой дорожке предательства.
— Ну, уж ты закрутил! — не мог согласиться Иван Иванович с таким обвинением— «Предательство».
— А кто выдал Саньку Крутоярову? Убежден в правоте — борись до победы. Тебя — на дыбу, тебя —в петлю, тебя — в реку с камнем на шее, а ты — свое! Только так может выжить правда. Одним словом, напишешь объяснительную записку на имя генерала. Теперь поговорим о том, как тебе погостевалось на именинах у академика.
Ивана Ивановича обидела такая несправедливость. Он, можно сказать,света белого не видит на этой работе! За двое суток впервые присел к столу, и то не дали поесть по-человечески.
— Не лясы я там точил, проверял показания Тюльпановой,— огрызнулся Ивап Иванович.
— Ну и что же ты наироверял?— спросил Строкун.
- А то! — горячился Иван Иванович.— Доведется освобождать ее под расписку.
— По части расписок о невыезде ты у нас в управлении самый крупный специалист,— с издевкой заметил Строкун.— А конкретнее?
Конкретнее... А конкретнее Орачу и сказать толком нечего. Трагическая судьба Алевтины Кузьминичны? Это лишь факт для адвоката, который, если дело дойдет до суда, увидит в нем
смягчающее вину обстоятельство. Александр Тюльпанов— прекрасный человек и беззаветно любит свою жену. Жить без нее не может. Но это из области лирики. А что Орач может рассказать как розыскник?
В восемнадцать ноль восемь Тюльпанова встретилась со своим мужем на автобусной остановке у Пролетарского переезда. Она подъехала на машине Пряникова, передала Александру Васильевичу полкилограмма икры и две палки сухой колбасы для Генераловой — та просила. Вместе с Тюльпановой в машине был некий Михаил Александрович Шурин, рабочий городского холодильника. Полтора года назад он сменил фамилию: был Щеранский, работал мясником в гастрономе «Ленинград». Тюльпанова пояснила, что взяла его со двора продовольственной базы. Адресный стол по Щерапскому-Шурину готовит справку. Тюльпанова сказала мужу: отвези мясника. Александр Васильевич отвез его на Северный вокзал. Мясник был без бороды, в сером свитере ручной вязки. Строкун прищурился. Он думал.
— С посторонними на грабеж не ходят. Тут или — или. Или Шурин-Щеранский «свой в доску», или же Тюльпановой под мебельным не было. Хотя... Говоришь, в восемнадцать ноль восемь она была на автобусной за переездом?.. От мебельного это километра полтора, даже меньше. За пять минут — вполне. Но куда девалась троица? Увез Лазня? Эту версию мы уже отработали.
— Отработали. Но в свете новых данных... Тюльпанов заверил, что в машине жены ничего подозрительного не заметил.
— А ты хочешь, чтобы Кузьмаков с Дорошенко, если они там были, открыли дверцы и махали Тюльцанову синим платочком, мол, мы уезжаем.
Ивана Ивановича покоробил сарказм Строкуна в адрес Тюльпанова. Конечно, Евгений Павлович многого не знал. Для него Александр Васильевич — подозреваемый, который через пять минут после ограбления мебельного куда-то отвез какого-то человека. А Орач воспринимал доцента Тюльпанова как друга своего сына, человека трагической судьбы, доверчивого и непосредственного, словно ребенок. Но Иван Иванович ничего не расскажет о нем Строкуну, не заслужил он нынче его доверия.
Но вдруг Иван Иванович понял: если очистить исповедь тюльпанова от эмоций, то что в ней остается? Любимая жена открыто живет с Пряниковым, которого сама не очень жалует. Пряников — личность крайне неприятная.
вающая брезгливость. И все-таки Тюльпанова не гонит его от себя. Что же их связывает?
— Пока нам известно одно,— хмуро подытожил Стро-кун,— стрелял кто-то из троих: Кузьмаков, Дорошенко или «папа Юля». Но все-таки: сколько человек село в машину к Тюльпановой па развилке? Если, конечно, они сели на развилке, а не в Донецке возле мебельного...
У Ивана Ивановича не шел из головы Александр Тюльпанов. Чем больше накапливалось фактов, которые позволяли причислять Алевтину Кузьминичну к соучастникам ограбления, тем меньше оставалось у Тюльпанова шансов на встречу с ней. Орач с болью в сердце подумал о том, что разрушается мир розовых грез человека такой трудной судьбы. Как он сказал? «Ее существование наполняет смыслом всю мою жизнь». И далее: «Я ищу в лицах встречных ее черты, а когда нахожу — радуюсь неожиданной встрече. Подставляю солнцу лицо и чувствую ее улыбку. Вижу ее даже с закрытыми глазами». И теперь на белом свете станет меньше па одного счастливого человека. Разве так уж много их, счастливцев? Хотя по закону диалектики они — это будущее человечество. Ведь у каждого из нас в душе есть тепло и ласка. Укреплять бы счастье ближних, а мы его разрушаем то ли умышленно, то ли в силу служебного положения. Постепенно исчезает милосердие из наших душ, разрушается нравственная основа общества.
«Эх, Товарищ Тюльпанов, чем же тебе помочь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122