Закрыть глаза на преступление? Но разве на фальшивую монету обретешь счастье?»
Евгений Павлович снял телефонную трубку.
— Адресное? Розыск запрашивал адресок... Да, Шурин, бывший Щеранский. Записываю... Тридцать четыре года, жена Раиса Львовна, двадцать девять лет, заведующая парикмахерской. Место жительства: Матросова, двенадцать, квартира двенадцать.— Он протянул Ивану Ивановичу свою запись: — Если Тюльпанова вместе с Шуриным были в половине шестого па продбазе, то участие гражданки Анны и ограблении придется поставить под вопрос.
— Но Марина опознала всю бородатую троицу,— сказал Иван Иванович.
— Как «опознала»? — не понял Строкун.
— Ты ушел к генералу, она попросила еще раз взглянуть на портреты, и назвала Кузьмакова и Дорошеко Они ведь проходили когда-то с ней по одному делу «Унавермаг Нильского». А в третьем признала... Кого бы ты Григория Ходана! Полицай в свое время попил из
нее кровушки. Как-то я тебе говорил: ей показалось, будто она видела Гришку где-то на этапе в Сибири. Но мы тогда не придали значения ее словам.
— Словам-то мы значение придали,— возразил Строкун.— Только подтверждения им не нашли. Я и сейчас не очень верю в воскресение Ходана. Ты оформил протоколом ее показания?
— Нет,— удивился Иван Иванович. Ведь разговор с Мариной не был допросом, так что о протоколе не могло быть и речи.
Строкун взбеленился:
— Орач! Ты как розыскник, похоже, окончательно выдохся! Там — перебдел, здесь — недобдел. У тебя четко выраженное служебное несоответствие!
Иван Иванович обиделся: ну, промахнулся с Мариной. Но разве это может перечеркнуть все то, что им сделано за двое неполных суток! Лазня с его деньгами, Пряников с «послушными мужичками», Кузьмаков, Дорошенко и, возможно, Григорий Ходан, он же «папа Юля».
— Пишите приказ, отстраняйте от дела,— вспылил Иван Иванович.
— Нет, Орач, при дефиците рабочей силы в стране нерадивых наказывают иначе, это в восемнадцатом веке щуку топили в воде, а в наше время виновного заставляют все переделывать заново. Разыщи Крохину и оформи ее показания протоколом. Да при случае скажи генералу спасибо за сына. И посмотри, что там в лаборатории сочинил Крутояров с Тюльпановой: не терпится мне узнать, кто же все-таки обстрелял пост ГАИ. Если не из этой троицы, а кто-то четвертый, значит, гражданка Тюльпанова темнит. Тогда возникает вопрос: во имя чего?
Иван Иванович возвращался к себе в кабинет униженный и оскорбленный.
«По дороге домой заскочу-ка к Шурину-Щеранскому, может, после разговора с ним появится что-то обнадеживающее».
В тупике коридора, где ютился розыск, Иван Иванович услышал истошные крики:
— Помоги-ите! Да номоги-и-те же! — хрипло, надсадно взывала женщина- Кто-то пытался зажать ей рот, а она вырывалась и звала па помощь.
«Тюльпанова!» — узнал он голос кричавшей. Заскочил в отдел, рванул дверь в свой кабинет, по она оказалась запертой изнутри на ключ. Иван Иванович дергал за ручку, но массивная дверь не поддавалась.
Тюльпанова, продолжая с кем-то бороться, взывала о помощи.
— Да что же это делается! Боже, как вам не стыдно!
Иван Иванович затарабанил кулаками в обшитую черным дерматином дверь. Это не помогло. Тогда он стал колотить в дверь каблуком.
— Крутояров! Перестаньте! Отпустите женщину! Отоприте дверь!
Но все его призывы оставались гласом вопиющего в пустыне.Иван Иванович заглянул в замочную скважину, в ней торчал ключ. В кабинете выключили свет и ничего не было видно.Первой мыслью Ивана Ивановича было вызвать дежурного. С топором или пожарным ломиком. Но на это уйдет время, а сейчас дорога каждая минута: за дверью его кабинета творилось безобразие!
В отчаянии он хотел позвать Строкуна: может быть, Крутояров внемлет голосу полковника и нерестанет мучить свою жертву? Но Орач представил себе реакцию заместителя начальника областного управления МВД: «ПодпОл- ковник Орач расписался в собственном бессилии, он не знает, как надо действовать в подобных случаях». А Иван Иванович действительно не знал, что следует предприняв, если в твоем кабинете твой подчиненный при закры-той двери в темноте истязает женщину, к тому же задержанную.
Орач продолжал ломиться в неподатливую дверь. И вдруг она распахнулась. Из кабинета выскочило какое-то существо в оранжевых лохмотьях и опрометью, словно огненный шар, покатилось по коридору. Наверное, надо было попытаться догнать и перехватить истерзанную беглянку, но Иван Иванович поспешил в кабинет. Нащупал на степе у дверей выключатель, зажег свет.
Кабинет напоминал ноле битвы. Все — вверх тормашками. Занавеси на окне оборваны, они валялись на полу вместе с деревянным карнизом. Стулья перевернуты. Орач искал Крутоярова. Тот лежал на полу, за сдвинутым «лоб в лоб» столами и стонал. У него был крайне неопрятный вид.
Но Орачу было сейчас не до него. Из коридора долетали отчаянные крики Тюльпановой. «Помогите, помогите, люди добрые!»Иван Иванович бросился за ней. Он представил себе, как растерзанная женщина мечется по коридорам управления.
А Тюльпанова, сбив при выходе дежурного, который попытался остановить ее, выскочила на улицу.Площадь Дзержинского освещали уличные фонари. Здесь, в сквере, отдыхали на лавочке пенсионеры. Было много прохожих. Площадь Дзержинского—крупный транспортный узел. Отсюда уходят несколько трамваев, связывающих старую часть города — центр — с новыми микрорайонами. В час пик здесь невообразимое столпотворение.
Тюльпанова мчалась но скверу и истерично кричала:
— Помогите! Помогите! Помогите! Иван Иванович едва догнал ее возле трамвайной линии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122