Никуда она не денется. Если понадобится — вызовем». И поверил в откровенность Алевтины Кузьмипичны и уже сочувствовал ей: «В следующий раз будет осмотрительнее».
Но потом понял, что осмотрительнее Тюльпанова пе станет. Она специально ищет себе жертву, чтобы проде-монстировать свое мастерство в самбо.«Подлая она все-таки баба»,— сделал он вывод. Но, как ни странно, в душе не осуждал ее: «Может, так и надо учить нашего брата-дурака...»
Крутоярова в санчасти не оказалось. Сосед по койке доверил тайну: «Решил сбежать на праздники домой».Иван Иванович осудил сослуживца за беспечность: с сотрясением мозга пе шутят. Чего доброго, по удержится и выпьет по случаю Порвомая. А потом болячка даст рецидив.
Но тут вспомнил исповедь Алевтины Кузьминичны: «Прополоскают его па суде офицерской чести, да еще жена подсинит за то, что позарился на другую...» «Отправился наш Олег Савельевич налаживать подгоревшие контакты,— решил Иван Иванович.— Только пе закоротило бы где-то... Попробуй в такой ситуации убедить свою благоверную, что ты ангелочек с крылышками!»
Да, не хотел бы он быть сейчас на месте этого донжуана. Иван Иванович не сомневался: Тюльпанова создала прецедент, поставила ловушку, а Крутояров, не моргнув глазом, попался в нее. Как говорится: факт имел место,
Иван Иванович прибыл в аэропорт, когда уже заканчивалась регистрация пассажиров. Дежурная за стойкой отчитала его:
— Я уже ведомости закрыла. Разве что по случаю праздника...
Объявили посадку. Иван Иванович решил еще раз позвонить Строкуну. Не надеялся, но так,'на всякий случай. Евгений Павлович снял трубку и хриплым недовольным баском пробурчал:
— Строкун слушает.
Иван Иванович обрадовался: вот кто оценит его работу!
— Я там оставил записку и протоколы. В машину на Мариупольской развилке подсели Кузьмаков и еще к го-то. Скорее всего, «папа Юля». Если это Григорий Ходан, тогда понятно, почему он взялся за автомат: знает, что при встрече с правосудием вышка ему обеспечена.
— Читал и твою писульку, и протоколы... — Евгений Павлович был чем-то недоволен, он всегда язвил, когда что-то складывалось пе так, как ему хотелось.— Только и без твоей Тюльпановой уже известно, что за рулем сидел Кузьмаков: криминалисты идентифицировали отпечатки пальцев.
— Тюльпанова этого знать не могла, она призналась во всем, можно сказать, добровольно,— защищал ее Иван Иванович.
— Можно и «сказать», но лучше — не говорить,— бурчал Строкун.— Умная баба, почувствовала, что мы обойдемся без нее, вот и раскололась. Ты, Иван, не очень полагайся па ее слова о том, что она якобы подцепила эту пару на Мариупольской развилке. Представь мне объективные данные, тогда, может быть, я и поверю.
Иван Иванович рассердился на упрямого начальника: не хочет считаться с действительностью!
— Шурин — лицо реальное. Он находился в машине Тюльпановой, когда она выезжала из Донецка. Александр Васильевич, тоже подтверждает, что в машине никого из посторонних не было,— с жаром перечислял Иван Иванович убедительные, по его мнению, факты.
— А вот этого доцент Тюльпанов как раз и не подтверждает. Сидел он в своих «Жигулях», к машине жены не подходил, в салон не заглядывал. Так что не забывай, подполковник Орач, старую истину: где у черта не получается, он посылает женщину в образе твоей Тюльпановой.
Ивана Ивановича раздражала такая манера разговора:
— Почему «моя»? Могу ее подарить...
— Поддался и ты ее чарам,— заключил Строкун.— И слепнешь. Как бы это «джентльменство» не вылезло тебе боком. Помни о судьбе Крутоярова.
Иван Иванович возмутился:
— Мне хватает и жены! — выпалил он.
— Да я нпе о том,— начал оправдываться Евгений Павлович.— Найди неопровержимые доказательства, что Кузь-маков с напарником добирались до Мариупольской раз-тиши не па тюльпановской машине, и я лично освобожу твою Алевтину Кузьминичну под расписку.
— Да никакая она не «моя»,— кипятился Иван Иванович.— Тюльпаповскую машину за Касьяновной обогнал на скорости ста сорока километров серый «Москвич» с номерными знаками, начинающимися на букву «Ц».
— Это показания Тюльпановой. Я их изучал. А ты положи мпе на стол докладную инспектора ГАИ о том, что «Москвич» с номерными знаками ЦОФ 94-32 двадцать девятого апреля в девятнадцать десять в районе Касьяновки превысил скорость.
Такого документа у Ивана Ивановича не было. Пока еще не было...
Никто в краснодарском аэропорту Ивана Ивановича не встречал. До города пришлось добираться автобусом.
Демонстрация уже закончилась, и очистительные машины елозили по центральным улицам, подбирая лопнувшие шарики и остатки растоптанных цветов у длинной трибуны, которая, отслужив свой недолгий срок, одиноко стояла на краю площади.
В сизом небе, словно подсолнух, висело огромное солнце. По улицам праздно бродили нарядные горожане. Детишки в цветастых кофточках и платьицах несли в руках связки шариков: длинных, как сосиски, и круглых, как футбольные мячи. Играла музыка. Вокруг веселье, оживление.
У Ивана Ивановича было тоже приподнятое настроение: большое, сложное дело наконец сдвинулось с места. «Поехало», как говорил в таких случаях генерал.
Он нашел управление. Вызвал «кого-нибудь из розыска». О нем знали, его ждали. Навстречу Ивану Ивановичу вышел человек в гражданском и представился:
— Подполковник Звягинцев. В свое время занимался случаем на кубанском мосту, так что это нераскрытое до сих пор дело числится за мной. Сообщили, что у вас «всплыл» автомат.
— Не всплывал, он так и лежал на дне, но река Сухой Яр обмелела, вот автомат и вылез наружу,— в тон подполковнику Звягинцеву ответил Иван Иванович и тоже представился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122