Я предполагал, что мужчина может испытывать отрицательные чувства, если партнерша забеременеет, но не скажет об этом, и в этом нет ничего ужасного. Мужчина раньше женщины видит всю картину в целом. Вы никогда не услышите, чтобы мужчина говорил: «Если бы я знал то, что знаю сейчас, то никогда не заводил бы детей». Возможно, потому, что они меньше ухаживают за детьми, но если учесть, что по их финансам, свободе и развлечениям наносится значительный урон, они поразительно мало жалуются и удивляются.
Думаю, ко мне все это тоже имело отношение, но гораздо больше на меня влияли проблемы последнего времени.
– Мы пробудем здесь только пару лет, – сказал я. – Позже мы сможем принять решение, отдавать ли его или ее в испанскую или в английскую школу.
– Было бы здорово остаться здесь, – заметила Габи.
– Да, – согласился я. – Хотя я не знаю, сколько еще неприятных событий должно произойти, прежде чем мы решим, что нам будет лучше дома.
– Дома? – переспросила она. – Ты имеешь в виду в Англии? Я за то, чтобы остаться здесь. Хотя я и спрашиваю себя, не стоит ли мне вернуться туда на несколько месяцев, чтобы походить на занятия для будущих мам. Как ты полагаешь?
– Делай так, как лучше для тебя.
– Кажется, я даже не думала, как буду рожать. Все время откладывала принятие решения. Я становлюсь похожей на тебя!
Глава 21
Несмотря на разнообразные потрясения, мне каким-то образом удавалось выполнять свою работу. Ведь на моей должности можно работать огромное количество часов, а можно не делать ничего: если бы я ничем не занимался, люди все равно бы строили и ремонтировали ветротурбины, а прокладка суперпровода шла бы полным ходом. В мои текущие обязанности входила такая нелепость, как ввод параметров всех офисов и мастерских в компьютерную память. До меня никто этого не делал, но, вероятно, по этим данным можно было определить, не слишком ли много тепла мы потребляем и эффективно ли функционирует наше предприятие по сравнению с другими площадками в пределах досягаемости. Весь процесс казался напрасной тратой времени, а сложность удваивалась из-за моей неспособности работать с компьютерными программами, которые имелись в нашем распоряжении.
Я немало помучился с этими программами, но ни на минуту не спускал глаз с эксцентричных персонажей из службы охраны. Еще я часто брал отгулы. Мы жили в чужой стране, поэтому мне не приходило в голову, что мне тоже положен отпуск, и я начал брать выходные, чтобы разбираться со своими делами.
Конечно, это имело и неприятные последствия – я стал проводить больше времени с мамой, которая, желая меня побесить, жаловалась на испанскую тюремную систему, точно зная, что ее слуховой аппарат не работает.
Когда моя мать впервые получила слуховой аппарат, ей сообщили, что батареек хватает на семь дней. Но Джанси была одной из тех особ, которые спят по пять-шесть часов, поэтому ее аппарат использовался до девятнадцати часов в день. В результате батарейки вышли из строя примерно через пять дней, а Джанси провела оставшуюся часть недели, тряся их и давая сюрреалистические ответы на обыденные вопросы.
Моей первой реакцией была попытка объяснить ей ситуацию.
– Твои батарейки сели! – крикнул я.
Она никак не отреагировала.
– Надо поменять батарейки!
Снова никакого ответа.
Я подозревал (а это первое, что приходит в голову в подобных случаях), что моя мать слышит только то, что ей хочется. Поэтому я сказал:
– Твой слуховой аппарат свистит, можно я его тряхну?
После этого мать отдала мне аппарат. Я бросился вверх по лестнице и оказался в маминой комнате.
Джанси крикнула снизу:
– Сал, ты где? Куда ты делся?
Я перерыл все ее имущество, ища запасные батарейки, и наконец заменил старые на новые.
– Думаю, я все исправил, – выдохнул я, вернувшись вниз.
Моя мать вставила слуховой аппарат и объявила, что он работает ничуть не лучше, но потом выдала себя:
– Что конкретно ты с ним сделал?
– Хорошенько потряс. Кажется, там отошел контакт.
Она кивнула. Она и так знала, что дело не в батарейках.
Она настолько меня доставала, что я был рад вырваться в город, чтобы побеседовать с представителями одного из банков, которым я якобы был должен. Поверенный уже сообщил мне информацию по обоим подателям иска, и я договорился о встречах. Первым был Банк Мадрида, о котором я никогда не слышал. Когда я нашел его представительство в Бильбао, выяснилось, что я бесчисленное количество раз проходил мимо, не замечая его.
Женщина, с которой была назначена встреча, не поняла моей проблемы.
– Мне нужно посмотреть заполненные бланки.
– Бланки, которые вы заполняли?
– Нет, я их не заполнял. В этом-то и дело.
– Если вы их не заполняли, то не можете их увидеть. Там конфиденциальная информация.
Мне пришлось довольно долго ей объяснять, но в конце концов она поняла и даже нашла человека, который оформлял заем. Им оказался довольно приятный мужчина, с собственным кабинетом на втором этаже. Сначала я боялся, что процедура потребует долгого копания в бумагах, но он сразу вынул требующуюся папку. Я в очередной раз убедился, что испанцы работают гораздо эффективнее, чем мне казалось, но сколько бы раз это ни выяснялось, мое мнение о них как о медлительных и ленивых работниках оставалось неизменным.
Банковский служащий показал мне бланк-заявку на заем (который был заполнен по-испански). Почерк был не мой, а внизу красовалось неуклюжее подобие моей подписи. В анкете были указаны мои имя и адрес, время проживания по текущему адресу, работодатель, заработок и так далее.
– Кто-нибудь приходил сюда, чтобы заполнить анкеты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72