Олая отвечала за безопасность, а он занимался уничтожением насекомых и ремонтом зданий, но в случае необходимости они могли заменить друг друга.
В тот день мы работали в полном составе; мы устроились в домике дежурного охранника, чтобы Олая могла обзвонить все возможные инстанции, пытаясь вызволить мою мать.
– Вы решите, что я странно разговариваю, – предупредила она меня. – Но по телефону нужно следить за своими словами.
– Почему?
– Испанцы их прослушивают.
– Ерунда, – усмехнулся я.
– Правда. Испанцы часто подслушивают телефонные разговоры, – сообщила Олая. – Надеются получить информацию об ЭТА. Ваш тоже наверняка на прослушке.
– Очень сомневаюсь. – Я рассмеялся.
– Мать-ирландка. Отец-баск. Судимость, – сказала она. Произнесла как мантру.
Это походило на шутку.
Хуан тоже почему-то стал смеяться надо мной. Я не совсем понимал почему.
– Я думал, в этой стране запрещено прослушивать телефоны, – сказал я, чтобы поддержать разговор.
– Записи нельзя использовать как улику, – объяснила Олая.
Когда на парковке появлялась машина, я шел поговорить с водителем и проверить, работает ли он на предприятии. Охранники с упрямым видом следовали за мной, но при этом смотрели куда-то вдаль.
В промежутках я разбирался со своими бумагами, а охранники разговаривали между собой на баскском. Похоже, они обсуждали суперпровод, который мы прокладывали. Суперпровод может функционировать, только если держать его в холоде, поэтому его помещают в обшивку с охлаждающим составом, который закачивают и распределяют по всей длине с помощью насосных станций. Мой баскский не слишком хорош, но я был удивлен, выяснив, что они очень много знают о технической стороне дела. В Англии охранник редко обсуждает что-то более сложное, чем результат лотереи или размер чьей-нибудь груди. Возможно, дело в культурологических различиях; баскские охранники больше, чем их британские коллеги, интересуются миром, который их окружает. Однако все это казалось довольно странным.
– Я нашла вашу мать! – воскликнула Олая. – Вернее, почти нашла. Она в одной из двух тюрем, обе находятся примерно в двухстах километрах отсюда.
– Что?
– Это такая тактика, – объяснила Олая. – Они делают вид, что совершили ошибку из-за путаницы с бумагами, и заявляют, что не уверены, куда ее поместили. Подождите два дня – и они вам скажут. Это государственная тактика угнетения. Или некомпетентность. Они считают, что вы поверите в их нерасторопность и лень. Если что, все можно объяснить именно так, но это тактика угнетения.
– Странно. Моя мать просто чудаковатая старуха. При чем тут тактика угнетения…
– Она ирландка! – почти вскрикнула Олая. – Так мадридские власти обращаются и с нами!
Охранники даже не пытались скрыть усмешку. Думаю, они получали удовольствие от того, что Олая почти вышла из себя, и знали, что за этим последует.
– Вы англичанин, – продолжала Олая. – И не имеете понятия, как мы живем. На рассвете солдаты вышибают двери и врываются в наши дома. Многие годы нам даже не позволяли говорить на родном языке. Можете представить? Вам не разрешают общаться на вашем дурацком английском в вашем родном городе? Вы можете вообразить такое?
– Мне очень жаль, – сказал я. Думаю, я извинялся за Франко.
– С вами случилась небольшая неприятность. Вашу чертову мать арестовали и упекли за решетку, а вы считаете, что это конец света.
– Я понимаю и очень сожалею, – произнес я. Какое-то время Олая смотрела в окно, скрестив руки на груди. Потом сказала:
– Я вам все равно помогу.
– Спасибо.
– Потому что мадридское правительство безумно и мой долг – помочь вам противостоять им.
– Спасибо, – повторил я.
– Мне нужно больше времени, чтобы заниматься вашим делом, – сказала она.
Так мы и решили. Я отпустил ее на несколько часов. Это казалось справедливым, если учесть, что для освобождения моей матери она сделала гораздо больше, чем я.
Я глянул в окно – кое-что привлекло мое внимание. Дорогая на вид машина приближалась к парковке, направляясь к выезду с нее, а не к въезду.
С пассажирского сиденья вылез мужчина. Он подошел к багажнику и достал короткий кусок трубы от строительных лесов.
В этот момент раздался выстрел. Выстрел из ружья. Мы все четверо подняли головы. Прозвучал второй выстрел.
– Где, черт возьми, стреляют?
Мы с Олаей бросились к окну, но из него ничего не было видно. Я выбежал на улицу. Ничего.
Я остановился на парковке и подождал минуту или немного больше. Все было тихо.
Машина тоже исчезла.
Когда я вернулся в домик дежурного, Олаи там уже не было.
Глава 16
Может, я и не распечатываю письма, но когда официальный представитель приходит в мой дом и требует, чтобы я поставил свою подпись, мне, как ни странно, становится интересно.
Я получил официальное извещение о том, что должен около двадцати двух тысяч евро, или пятнадцать тысяч фунтов стерлингов.
Я повертел в руках листок. Я никак не мог уловить смысл. В тот день я решил провести сиесту дома и подумать, что можно сделать для моей матери, но приехав, обнаружил у себя на пороге официального представителя. Не было похоже, что он ждал меня долго, так что если бы я немного опоздал, то вряд ли получил бы извещение в тот день.
Я был потрясен.
Я зашел в дом и заметил, что там все изменилось. Бумаги исчезли, мебель переставлена, с нее вытерли пыль.
– Габи? – позвал я.
Ответа не было.
Думаю, я бы знал, если бы задолжал двадцать две тысячи евро.
Я поднялся наверх.
В дверях стояла Габриэль. Просто стояла. Она надела серые штаны в военном стиле с большими карманами. Сверху до пояса она была голой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72