Оказалось, это… – она поискала подходящее слово, – ящерица. Черные чернила еще не высохли и линяли.
– Краска растекалась, – непроизвольно поправил я, но она не разозлилась и даже была довольна, что ей помогли выразиться более литературно.
– Он спросил, нравится ли мне татуировка, – продолжала она. – Мне она совсем не понравилась. Но я решила, что нужно ответить что-то другое. Я сказала, что красный глаз ящерицы очень симпатичный, и это был верный ход. Он посмотрел в зеркало на свою спину и как дурак объяснил: «Нет, это просто пятно». Я и так знала, что это пятно, а он добавил: «А тебе, Олая, нужно сделать еще одну татуировку».
– У вас уже есть татуировка? – спросил я, но было очевидно, что ее откровенность не распространяется так далеко.
– И тогда он предложил, чтобы я сделала татуировку на губах.
– На губах?
– Он хотел, чтобы на верхней губе у меня были слова «Я люблю», а на нижней губе – его имя, Анарц.
– Класс.
– Я сказала: а как же работа? Я не могу ходить на работу с такими губами.
– Вполне справедливо, – заметил я.
– Он объяснил, что я могу красить губы, а каждый вечер, когда буду возвращаться домой, он будет меня целовать и татуировка проявится.
– И что вы ответили?
– Я заверила, что выполню его просьбу, как только он сделает татуировку с моим именем на головке своего члена.
Я рассмеялся.
– Проблема в том, – продолжала она, – что он такой идиот, что сделает это. Уверял меня, что так и нужно поступить, чтобы у нас было что-то общее. Потом мы поругались, и теперь единственное, что нас объединяет, – это наша ненависть друг к другу.
Рассказанная история революционным образом изменила мое мнение об Олае. Раньше я считал ее… сам не знаю какой, но уж точно не такой. Я был несказанно рад, что она выбрала меня для этого разговора.
Я обдумывал, что сказать в ответ, боясь испортить эту первую попытку общения. Но случилось так, что я упустил свой шанс высказаться, потому что на мгновение взглянул в окно.
Мужчина, называвший себя мужем Габриэль, смотрел на меня сквозь стекло.
Меня охватил ужас.
Я замер.
Потом я приказал себе перейти в наступление. Я должен был сделать так, чтобы он почувствовал свою слабость.
Я выбежал из кабинета, помчался по коридору и выскочил на улицу. Потратил еще примерно пятнадцать секунд, обегая здание; я старался развить максимальную скорость и лишь надеялся, что он не станет слишком торопиться.
Он вообще не двинулся с места.
– Теперь вы со мной поговорите?
– Вы не имеете права здесь находиться, – заявил я. – Это частное владение.
– Вам нужно со мной поговорить. А мне нужно объясниться с вами.
– Убирайтесь отсюда!
– Не важно, как вы к этому относитесь, – продолжал он. – Нам нужно все обсудить.
Наконец я сдался.
– Может, пойдем куда-нибудь? – предложил он.
– Нет.
В этот момент я с удивлением заметил двух охранников с автоматами, медленно прохаживавшихся неподалеку. Я отвечаю за прием на работу охранников, и при любых обстоятельствах им запрещено ходить по территории с оружием. Однако в тот момент это была наименьшая из моих забот.
– Женщина, с которой вы живете, теперь называет себя Габриэль, – начал незнакомец.
– Сначала назовите свое имя.
– Алекс Лоренс.
– Хорошо, – произнес я. – Мне нужны ручка и бумага. Сейчас я их возьму.
Ситуация получалась довольно глупая, потому что мне нужно было вернуться к своему столу. Я решил, что если убегу, значит, проявлю трусость, но возвращение обычным шагом займет слишком много времени. Поэтому я выбрал промежуточный вариант, небрежно (по крайней мере я рассчитывал, что это так выглядит) прошел до угла, а оказавшись вне поля зрения, бросился во всю прыть к офису. Добежав до кабинета, я стал двигаться очень медленно, на случай, если он наблюдает через окно.
Украдкой я бросил взгляд в его сторону. Он стоял на том же месте. Я обратил внимание, что он стоит неестественно прямо. Только сумасшедшие стоят так прямо и неподвижно.
И вот мы снова лицом к лицу.
Он опустил руку в карман, достал фотографию и протянул ее мне:
– Это она, верно?
На фотографии действительно была Габриэль, но с короткими светлыми волосами. Это была одна из тех шуточных фотографий, которые любят делать спьяну. Она сидела в баре, одетая в желтый обтягивающий джемпер; я не мог оторвать глаз от ее груди. Она выглядела очень пьяной: тяжелые веки и не слишком осмысленная улыбка, которая то ли выражает блаженство, то ли предвещает тошноту. Я спросил себя, не была ли она тогда счастливее, чем со мной.
Сама по себе фотография мало о чем говорила. Габриэль и Алекс могли быть коллегами или знакомыми. Я был почти уверен, что этот мужчина окажется полицейским, он мог работать с Габриэль и любить ее. С другой стороны, как он выкроил время, чтобы проделать долгий путь до Бильбао, если он работает? Он должен был испытывать сильную злость или иметь другие серьезные причины, чтобы… Чтобы поговорить с ней? Надоедать мне?
– Зачем вам разговаривать со мной? – спросил я.
– Мы поженились двенадцатого мая тысяча девятьсот девяносто пятого года, – сказал он. – Зарегистрировались в офисе в Камбервелле, в южной части Лондона. – Он извлек и развернул листок бумаги – фотокопию брачного свидетельства. – Почему вы даже не хотите на него взглянуть? – спросил он.
Я взял листок и некоторое время его изучал. Довольно долго, чтобы показать, что прочел имена и теперь намерен оспорить доказательства, но достаточно быстро, чтобы продемонстрировать, что не собираюсь играть по его правилам. В свидетельстве стояло имя Реджины Габриэль Тримейн.
– Ладно, возможно, вы были женаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72