Эрин почувствовала, что слишком погорячилась, и ей стало стыдно, ведь она чуть было не стала обвинять Денни в несчастье с Тревором.
– Не так легко воспитывать ребенка, – сказала она, – я стараюсь изо всех сил, но понимаю, что иногда слишком сильно натягиваю поводья.
– Это извинение? – Он посмотрел ей прямо в глаза. – Вероятно, тебе не следует просить прощения в одиночку.
Замотав уздечку за верхнюю планку изгороди кораля, Денни вернулся к ней в более мирном настроении. Они услышали, как Мег, зовя их к обеду, один раз прозвонила у дома в железный треугольник, и звук повис в тишине, так как она, по-видимому, увидела их вместе.
– Эрин, я тоже часть его жизни.
– Надолго ли? До завтрашнего утра? – Она выдержала его оскорбленный взгляд. – Как только Тимми привыкнет к тебе, ты уедешь. Родео – вот что влечет тебя, Денни.
– Да, это так, – согласился он, не отводя глаз.
– А я не мыслю себя без этого ранчо, твоей семьи, магазина. Каждый из нас предпочитает свое, не так ли? Ты не хочешь бросить родео, а я не хочу уезжать отсюда. Вот почему наша семейная жизнь никогда не складывалась.
– Она складывалась просто замечательно…
– Где? В постели?
– Неплохое начало, конечно, но мы были друзьями еще до того, как когда-то оказались в постели друг с другом, хорошими друзьями.
– Тогда, быть может, нам не следовало никогда… спать вместе, – с трудом выговорила Эрин, – потому что теперь мы перестали быть друзьями.
– Это ты прогоняешь меня, Эрин.
– Ты сам хочешь уехать.
– И каждый раз, когда я возвращаюсь, ты снова прогоняешь меня.
Эрин прикрыла глаза. Она так его любила, а он вынуждал ее быть с ним холодной, бесчувственной, словно они враги.
– Вероятно, легче сказать, чтобы ты уехал, чем постоянно ждать тебя.
– Я думал, что когда родился Тим…
– Тебя там не было!
Денни взглянул на нее, потом на Кемосабе, переступавшего с ноги на ногу у ограды, и пошел к изгороди.
– Ты меня удивляешь, – сказал он, отвязывая уздечку и открывая ворота, – но если у тебя плохо с памятью, я напомню. Однако, я думаю, ты все же права: задушевного разговора у нас никогда не получалось. – Он вывел лошадь на пыльный двор. – Скажи маме, я приду, как только отведу Сабе на пастбище и подброшу ему в корыто корм на вечер.
Эрин смотрела, как они шли – мужчина и лошадь. Величественные животные, подумала она, оба одинокие и усталые, Денни слегка прихрамывал – значит, он все еще чувствовал боль, и конь тоже двигался с осторожностью.
Пройдя всего несколько шагов, Денни повернулся и заставил лошадь сделать небольшой круг, так что они оба оказались лицом к Эрин.
– Ты сходишь с ума не из-за того, что Тимми сидел на этой лошади, ты прекрасно знаешь, что она не обидит мальчика. – От его потемневшего пристального взгляда Эрин захотелось убежать. – Могу держать пари, ты сходишь с ума из-за вчерашнего вечера и из-за своих воспоминаний о нашей широкой постели, теперь такой одинокой.
Лучи заходящего солнца поблескивали на пестрой черно-белой шкуре лошади и темных волосах человека; Денни погладил шею коня, потом прижался к ней щекой. Мег, позабыв выключить горелку, на которой стояла пароварка с брокколи, и не обращая внимания на то, что голодна, прижав руку к животу, смотрела из кухонного окна на пастбище напротив, где ее сын прогуливал лошадь, и не могла оторваться, пока ее не позвал Тим.
– Бабушка, ужин подгорает.
Тимми сам накрыл стол, положив ножи слева, вилки справа и совершенно позабыв про ложки, и теперь сидел за кухонным столом, склонившись над цветным карандашным рисунком, лежавшим рядом с его тарелкой, а в лице его не было ни кровинки.
– Мама с папой ссорятся, – пожаловался он Мег.
Сопротивляясь настойчивому желанию расспросить его, она похвалила внука за сервировку стола, дала ему пачку чистой бумаги и цветные карандаши, выключила горелку на плите, отставила кастрюлю, достала из буфета миску, нарезала в нее свежие овощи и зелень, добавила изрядную порцию масла, выжала немного лимонного сока и решила, что один вопрос вполне уместен.
– Вы с папой хорошо провели сегодня день?
– Замечательно, – после довольно долгого раздумья ответил Тим, засовывая цветные карандаши обратно в коробку. – Пока ты была у зубного врача, а потом в церкви со своим женским клубом, мы читали, болтали, немного погуляли, а перед тем как вздремнуть, он разрешил мне посидеть на Кемосабе. – Тимми колебался, стоит ли договаривать. – А когда ты готовила обед, мы это сделали еще раз… пока мама не приехала домой.
Так вот в чем дело, именно это она и подозревала.
– Значит, ей не понравилось, что ты скачешь с этим гипсом, да?
Мег за свою жизнь видела достаточно сломанных костей – у нее все-таки было три сына.
– Она отослала меня домой, – Тимми покачал головой, – и ничего не сказала, пока я не ушел. – Он снова сделал паузу. – Но я видел через заднюю дверь, как папа повел Сабе на пастбище, и выглядел он так, словно получил взбучку.
– Твоя мама волнуется за тебя.
– Мы, укротители быков…
– Тимми, давай отложим это ненадолго, пока тебе не снимут гипс. До этого бессмысленно говорить о скачках на быках. – Мег ласково коснулась его волос, заметив, как у него задрожал подбородок.
– Она не может запретить мне участвовать в родео.
Мег, всегда гордившаяся успехами Денни, не стала бы ее винить, если бы Эрин постаралась это сделать. Иногда ей казалось, что тяга к этому опасному занятию была врожденной и не нуждалась в поощрении. А со временем ее уверенность в том, что эта тяга приведет к трагедии, становилась гораздо больше, чем когда-то была вероятность трагического исхода катания маленького мальчика на необученной лошади в корале… мальчика такого, как сейчас Тимми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118