– Я этого не хотела, – оправдывалась она, когда Тимми уселся между ней и Денни.
Пойдем, Эрин! Я не дам тебе упасть. Пойдем, пока Кен не нашел нас и не сказал, что тебе нельзя.
Это было первое лето, когда Денни начал выступать как профессионал. Ей в тот вечер было пятнадцать, она была совсем юная и невинная и не чувствовала никакого подвоха, когда кабина поднималась в звездное небо, унося ее все выше и все дальше от Кена и простой дружбы, которую она всегда делила между ним и Денни.
Ее волосы, тогда более длинные, чем теперь, развевались по ветру, она сидела, прислонившись к спинке сиденья, и, запрокинув голову, смотрела вверх в ночное сияние, разглядывая созвездия, и слушала доносившиеся снизу взрывы смеха и визг девушек на других аттракционах. Но потом кабинка зависла в верхней точке, и Эрин оказалась в ловушке, в висячей ловушке.
Денни, я хочу вниз, мне страшно так высоко.
Со мной ничего не бойся.
Однако Денни повел себя с ней, как вели себя все юноши со своими девушками; пока кабинка оставалась наверху, он то поддразнивал Эрин, то успокаивал ее, а затем начал потихоньку раскачивать кабинку в ночной прохладе. У Эрин закружилась голова, и она обеими руками обхватила его за шею. Их тела прижались друг к другу, ее еще девичье с маленькой мягкой грудью и его стройное, сильное, потом она почувствовала его руку у себя на затылке, почувствовала, как его пальцы поглаживают кожу под ее волосами.
Она глянула на него и в первый раз прочла у него на лице желание, желание мужчины. Тогда он сам, как и Эрин, был одновременно и возбужден, и напуган этим.
О Боже, Эрин.
– Смотри, мама! – Голос Тимми вернул ее к настоящему, когда кабинка остановилась высоко в воздухе. – Смотри! Мы почти на Луне!
Луна висела в небе словно золотой рождественский шар, как висела и в тот далекий вечер. Эрин встретилась взглядом с Денни и поняла, что он вспоминал то же самое катание на чертовом колесе, тот же самый вечер, те же самые чувства.
Пожалуй, мне следует научить тебя целоваться.
Она никогда не забудет этих слов, после которых он придвинулся еще ближе, обнял ее и нагнул голову.
Сейчас их разделял Тимми, он откинул назад голову, прикрыл глаза и, постукивая каблуками сапог по сиденью, наслаждался легким покачиванием. Эрин поняла, что это Денни раскачивает кабинку, а он улыбнулся ей через голову Тимми.
– Я тысячу лет не делала этого, – призналась она, увлеченная собственными воспоминаниями и завороженная улыбкой на губах Денни и серьезностью его глаз.
– Не делала – чего?
– Не вела себя, как ребенок, – пожала одним плечом Эрин.
– Ты хочешь сказать, не радовалась?
Он попал в точку. В эти дни у нее было не слишком много времени для развлечений. И как бы желая сгладить грубость их недавнего разговора, спросила:
– А как у тебя прошел этот уик-энд? – но тотчас поняла, что эти слова могут быть восприняты как упрек.
– В Эннисе? Был вторым, – Денни наклонился к ней через голову Тимми, – в Ливингстоне занял четвертое место, привез домой немного денег. Веришь или нет, но я делаю это на достаточно профессиональном уровне.
Эрин сама работала и привыкла не рассчитывать на постоянную помощь с его стороны, ей не нужен был этот чек, она ненавидела его, потому что это были быки, это была опасность.
– Я не имела в виду…
– Тш-ш-ш.
Повернув голову, Денни приблизился к ней за спиной Тимми, и Эрин, глядя на него, на его робкую улыбку на губах, снова вернулась к воспоминаниям.
Ах, Эрин.
В тот вечер он медленно провел губами по ее губам, сперва несмело, потом еще раз, его губы почувствовали тепло, мягкость и податливость ее губ, когда он склонился к ней в третий раз, шепча:
Ты такая вкусная, ты чувствуешь…
Он прежде уже целовал ее, но то был быстрый, украденный поцелуй или два со сжатыми губами в конюшне за домом. В десять или двенадцать это было невинно и возбуждало только из-за опасности, что их застигнут при первом эксперименте, они находили это даже забавным.
Но в тот раз…
К восемнадцати Денни, вероятно, перецеловал уже немало девушек и, несомненно, знал, как это делается.
Не сжимай рот…
Она узнала, что такое возбуждение, узнала, что имя его – Денни Синклер и что жизнь больше никогда не будет для нее такой, как прежде.
– Эрин, – прошептал он сейчас.
Его рот был в нескольких дюймах, на губах играла неторопливая улыбка, глаза горели, но в них была насмешка; она поняла, почему, и пришла в себя.
Отодвинувшись, Денни указал на Тимми, который, любуясь светом звезд, откинулся назад и уснул. Снизу к ним плыли разные звуки, смех, болтовня, отдаленные трели каллиопы, запахи попкорна, сосисок, разогретого масла и томительной дневной жары, но кто-то пустил шутиху, и Тимми тотчас же проснулся.
Чертово колесо пришло в движение, в крутом падении, так что внутри все обрывалось, унося их с вершины мира вниз к земле и реальности. Вся сцена длилась не более нескольких минут.
Секунду назад Денни чуть не поцеловал ее. Но ей не нужны были воспоминания, не нужен был Денни. Проклятие, если это так. Проклятие.
Денни совершенно потерял ощущение времени. Он знал, что должен встретиться с Люком, и, пропустив Дуранго, а затем и Коди ради Энниса и Ливингстона, расположенных по соседству, он должен был направиться в Ларами, но время каким-то образом вышло из-под его контроля, оно растворилось в ночном звездном небе Суитуотера над головой и в глазах Эрин, сидевшей в кабинке чертова колеса, – и вот сразу наступила среда. Утром, оторвавшись от работы, Денни неожиданно увидел свой фургончик, подпрыгивающий на дороге к ранчо. Опершись о стол, он дождался, пока грузовик остановился рядом с ним и последним участком сломанной изгороди и из водительского окна на горячий воздух высунулся Люк Хастингс со своей неизменной жвачкой, оттопыривавшей щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118