величества бу­дет не без вреда; ибо там при многих мануфактурах, яко жестяной, проволочной, стальной, железной, почитай всеми харчами и потребностями торгуют олончане, туляне и керженцы - все раскольники». Все эти приволжские и приуральские организации поддерживали Керженецкие скиты, откуда им посылали «учителей» и попов, получав­ших в скитах «исправу».
Торговые и промышленные успехи старообрядчества, конечно, объяснялись не божиим благословением старом веры, а вполне реальными причинами. Первая заключа­лась в необыкновенной солидарности старообрядческих бюргеров между собой. Солидарность связывала не толь­ко членов одной и той же общины, тут не было ничего удивительного, ибо каждая новая колония должна была завоевывать себе жизнь совокупными усилиями и строи­лась «миром», устраивала мирское самоуправление. Бо­лее того, отдельные общины были связаны такою же со­лидарностью интересов. Она сказывалась с особенною силою в тех случаях, когда та или иная община терпела катастрофу вследствие репрессий правительства. Ветка оправилась после первой выгонки 1735 г. только благо­даря щедрой поддержке, оказанной другими общинами, в особенности нижегородскими; после выгонки 1764 г. изгнанникам помогли устроиться в Стародубье опять-таки единоверцы нижегородские и в особенности москов­ские. С другой стороны, несмотря на все преследования правительства, положение раскольников предоставляло им одну существенную выгоду, которою они всемерно и воспользовались. Как свидетельствует указ от 11 декаб­ря 1738 г., до этого времени раскольники платили только двойной оклад, «но от прочего всего освобождены, а ку­печество и крестьянство, сверх положенного на них по­душного платежа, по нарядам рекрут и лошадей, работ­ников конных и пеших ставят и подводы под всякие ка­зенные припасы дают». От всей этой лямки раскольники были освобождены, и, кроме того, селясь на окраинах, они попадали в пределы недосягаемости для чрезвычай­ных повинностей вроде содержания войска и курьеров - «чрез те места полкам маршев и другим служилым лю­дям проезда не бывает».
В середине XVIII в. старообрядческая буржуазия, российская и зарубежная, обладала уже «великими про­мыслами и торгами». Правительство Екатерины II учло это обстоятельство как финансовую возможность и отме­нило целый ряд ограничений, взвалив зато на плечи ста­рообрядцев тягло на общем основании. В конце 1762 г. был опубликован манифест Екатерины, призывавший в Россию селиться людей всех «наций», «кроме жидов», а также приглашавший вернуться в Россию всех русских беглецов, обещая им прощение преступлений и другие «матерния щедроты». Под беглецами в первую голову, как разъяснил сенат, разумелись раскольники; кроме права вернуться им были обещаны и другие льготы: раз­решение не брить бороду, носить какое хотят платье, шесть лет свободы от всяких податей и работ; каждый имел право либо вернуться к прежнему помещику (!) либо записаться в государственные крестьяне или в ку­печество. За этим манифестом последовал ряд указов, улучшавших положение всех раскольников вообще; были формально отменены указы Петра I о бороде, платье ста­рого покроя и двойном окладе; была уничтожена особая раскольничья контора, ведавшая до тех пор делами о раскольниках; раскольники были допущены к свидетельствованию на суде .и получили доступ к выборным долж­ностям. Называя раскольников вообще, эти меры, собственно говоря, имели в виду раскольничью буржуазию, которая и воспользовалась ими самым широким обра­зом. Правительство предоставило зарубежным старооб­рядцам для поселения местности по р. Иргизу, в Сара­товском крае, на старой, давно знакомой «сиротской до­роге» с Волги на Урал, по которой в лесах уже был ряд починков беглых людей, преимущественно из казаков. Все это были раскольничьи поселения и славились своим буйным нравом; так, архиепископ казанский Сильвестр в 1727 г. оправдывал перед синодом свою бездеятель­ность в борьбе с расколом в Саратовском крае тем, что без военных отрядов в слободы на Иргизе «въезжать опасно». Кроме слобод на Иргизе образовалось также не­сколько скитов, которые были церковными центрами ста­рообрядческого населения края.
Манифест 1762 г. дал толчок к быстрому росту раско­ла на Иргизе, который к началу XIX в. занял в поповщи­не совершенно исключительное положение. Организацию переселенцев на новых местах приняли на себя сущест­вовавшие внутри России раскольничьи общины и повели ее уверенным и быстрым темпом. Новые слободы, скиты и часовни росли, как грибы после дождя. Синод просил было правительство не разрешать постройки часовен, чтобы не было православным «развращения», но на его жалобы не было обращено никакого внимания. Мало того, в 1780 г. московские и поволжские купцы-старооб­рядцы достигли нового и весьма решительного успеха: пустив в ход все свое влияние и не жалея денег на взят­ки, они добились разрешения на превращение часовни при Верхне-Исаакиевском ските в церковь. После органи­зации регулярного культа этот скит превратился в на­стоящий монастырь, а вслед за ним обстроились церква­ми и превратились в монастыри еще четыре скита. Та­ким образом, впервые после векового перерыва возобно­вился на легальном основании правильный старообряд­ческий культ; ниже мы увидим все огромное организаци­онное значение этого события. Душою всего дела были московский купец Юршев, ставший первым настоятелем Исаакнева монастыря, Вольский купец-миллионер Злобин и Вольский же купец, имевший дело и в Москве, Рас­торгуев; они же давали и средства на постройку и обо­рудование церквей, не жалея денег, чтобы блеснуть перед никонианами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174