По словам такого бла­гочестивого богослова, каким был Е. Е. Голубинский, русские монастыри были самыми бессовестными торгов­цами во всем мире. Кроме того, всякий монастырь имел какую-нибудь святыню, мощи или икону, около которых всегда ставилась кружка для денег и с которыми монахи время от времени совершали поездки по окрестным горо­дам и селам, загребая деньги за молебны и другие пред­меты «благодати». Эти доходы никто, кроме казначеев и настоятелей, никогда не подсчитывал, но о размере их дают возможность судить скопленные монастырями ка­питалы, которые на 1913 г. исчислялись вместе с капита­лами архиерейских домов в сумме 65 555503 руб. В 60-х годах против монастырей поднялась широкая волна нареканий; синод пытался «для поднятия авторитета мо­настырей в общественном мнении» побудить монастыри расширить благотворительную и учебную деятельность. Но из этого ничего не вышло. Монастыри отказались, ссылаясь на свою «бедность». В 1913 г. при монастырях было только 192 больницы с 2368 койками и 113 богаде­лен с 1517 призреваемыми - ничтожное число в сравне­нии с общим числом монастырей и огромной армией мо­нахов.
Все церковные денежные капиталы, как уже указан­ные архиерейские и монастырские, так и капиталы неко­торых крупных городских церквей, должны были обяза­тельно помещаться в государственные процентные бума­ги и храниться в Государственном банке. Когда в 70-х го­дах появились городские и частные банки, платившие больший процент, чем Госбанк, и церковные учреждения стали помещать свои капиталы в частных процентных бумагах и частных банках, то правительство посмотрело на это как на преступление. В 1882 г. синод дал стро­жайший приказ взять обратно все церковные вклады из частных банков и передать в Госбанк, а частные про­центные бумаги обменять на государственные и впредь не иметь никакого дела с частным денежным рынком. Таким образом государство обеспечило за собою пользо­вание той долей народного дохода, которую высасывала в свою пользу церковь; церковь должна была служить государству не только идеологически, но и вполне мате­риалистически - своими свободными средствами.
Неравномерное распределение средств внутри клира между его различными категориями приводило, как и раньше, к резкой противоположности приходского духо­венства, с одной стороны, и епископата и монашества - с другой. Епископат тесно был связан с монашеством посредством правила, по которому епископы должны были назначаться обязательно из монахов. С другой сто­роны, епископат и монашество теми или иными способа­ми отвлекали в свою пользу значительную часть доходов приходского духовенства. Епископы делали это прямо и просто, требуя отчисление из приходских доходов на епархиальные нужды; только некоторые из этих отчис­лений, например на школы, взимались в определенном проценте, другие же взимались просто «по приказанию владыки» на нужды епархиальных домов и в такой доле, какую хотел архиерей; если находился смелый и упря­мый церковный староста, который начинал торговаться (священники на это не решались), то он мог быть уве­рен, что на следующий срок вновь старостой он утверж­ден не будет. Монастыри отвлекали в свою пользу часть доходов приходских причтов путем конкуренции. Если рядом с приходской церковью был монастырь, обладав­ший «святынями» и имевший во главе ловкого настояте­ля, то по праздникам приходская церковь бывала пуста, а монастырская полна. Мало этого, даже рядовые мона­стыри в некоторых отношениях конкурировали с приход­скими церквами, так как исповедоваться и причащаться многие благочестивые купцы и мещане предпочитали у монахов, полагая, что монашеская благодать настолько же действительнее поповской, насколько монашеский чин выше священнического. Поэтому вражда белого ду­ховенства к черному стала перманентным и бытовым яв­лением. Никто лучше и ядовитее священников не мог за выпивкой пройтись насчет «преосвященного» или мест­ного монастыря; факты и анекдоты, один другого пи­кантнее и скандальнее, собирались и смаковались в по­повской среде. Столь же дурной славой и всеобщей не­навистью пользовались среди приходского клира и орга­ны епископского управления и суда, знаменитые духов­ные консистории, где без взятки нельзя было ступить ни шагу, где оправдывали за деньги, где торговали прихо­дами, как каким-нибудь ходким товаром, где на брако­разводных процессах чиновники строили себе каменные дома. Особенно обострилась вражда приходского духо­венства к епископату со времени реформы духовного со­словия и заключения приходов в твердые штаты. Эти ре­формы, больно ударявшие по приходскому клиру, прово­дились епископами без всяких церемоний и иной раз с подчеркнутой жестокостью. На них надо остановиться несколько подробнее.
Как мы видели, наследственное духовное сословие с системой кормления и наследования мест цепко держа­лось на почве крепостного строя, и пока этот последний существовал, все попытки правительства покончить с этим архаическим явлением были тщетны. Только после крушения крепостного права вопрос о духовном сосло­вии мог быть поставлен и разрешен с надлежащей пол­нотою. В 60-х годах XIX в. существование обособленно­го духовного сословия сразу стало уже уродливым пе­режитком, совершенно не вязавшимся с теми полубур­жуазными формами, в которые вдвигается русская жизнь с этого времени. И объективные требования буржуазной «свободы конкуренции», и специфические потребности фиска и военного ведомства толкали правительство на уничтожение старой системы. В конце 60-х годов и последовал ряд мер, покончивших со старой системой и завершивших бюрократизацию государственной церкви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174