ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Блеск бокалов и фарфора при огне радовал Амаро и еще больше размягчал его сердце. Он начинал называть Сан-Жоанейру «мамой». Амелия улыбалась, опустив ресницы и покусывая кожуру мандарина. Подавали кофе. Падре Амаро долго сидел в столовой, щелкая орехи, сбрасывая пепел сигареты на край блюдца.
К этому времени обычно появлялся каноник Диас; они слышали, как он тяжело поднимается по лестнице, говоря на ходу:
– Требуется пропуск на двоих!
Двое были он и его собачка Коврижка.
– Да пошлет нам господь Бог добрый вечер! – возглашал он, появляясь на пороге.
– Чашечку кофе, сеньор каноник? – тотчас же предлагала Сан-Жоанейра.
Он усаживался, тяжело отдуваясь: «Уф-ф!» – и отвечал:
– Что же, чашечку выпить можно! – затем хлопал по плечу молодого коллегу и восклицал, глядя на Сан-Жоанейру: – Ну, как здесь живется нашему любимчику?
Посмеявшись, они переходили к городским новостям. Каноник обычно приносил в кармане «Народную газету»; Амелия интересовалась романом с продолжениями, Сан-Жоанейра – перепиской по брачным объявлениям.
– Экие бесстыдники! – восклицала она, упиваясь чтением.
Амаро заводил речь о Лиссабоне, о столичных скандалах, известных ему от тетки, рассказывал про знатных господ, с которыми познакомился у сеньора графа де Рибамар. Амелия слушала самозабвенно, поставив локти на стол и грызя кончик зубочистки.
После ужина они шли проведать парализованную тетю. В головах кровати тускло светила лампадка. Несчастная старуха лежала в безобразном чепце из черного кружева, под которым еще мертвеннее желтело ее сморщенное, как печеное яблоко, личико. Тело ее почти не выдавалось под одеялом; она испуганно глядела на посетителей запавшими слезящимися глазами.
– К вам пришел сеньор соборный настоятель, тетя! – кричала Амелия прямо ей в ухо. – Он хочет узнать, как вы себя чувствуете!
Старуха делала над собой усилие и лепетала стонущим голосом:
– А! Это менино Амаро!
– Да, Амаро! Менино Амаро! – подхватывали все, смеясь.
Старуха бормотала в удивлении:
– Менино Амаро! Ко мне пришел сеньор падре Амаро!
– Бедная женщина! – восклицал Амаро. – Бедная страдалица! Дай ей Бог легкую смерть!
Они возвращались в столовую, где каноник Диас сидел развалясь и сложа руки на животе в старинном кресле, обитом зеленым ситцем. Он сейчас же говорил:
– А теперь хорошо бы послушать музыку, а, девочка?
Амелия садилась за фортепьяно.
– Спой нам «Прощай», дочка! – советовала Сан-Жоанейра, принимаясь за рукоделие.
Амелия брала несколько аккордов и начинала:
Прощай! Уж не вернутся больше дни,
Когда мы были счастливы с тобою…
Голос ее звучал мягко и задушевно. Амаро слушал, курил и чувствовал, как душу его обволакивает приятная грусть.
Поздно вечером Амаро уходил к себе, взбудораженный до глубины существа, и принимался читать «Песнопения Иисусу», перевод с французского, изданный «Сестричеством служительниц Христа». Это благочестивая книжонка, полная двусмысленных излияний, граничащих с неприличием: молитва творится здесь языком плотской любви. К Иисусу взывают, его заклинают невнятным лепетом нетерпеливой, безрассудной страсти:
«О, приди, возлюбленный моего сердца, приди, божественная плоть, тебя алчет моя истомленная душа! Люблю тебя страстно, отчаяние гнетет мое сердце! Обожги меня!.. Испепели меня! Приди! Растопчи меня!.. Возьми меня!..» И подобная любовь к Богу, уродливо-комичная по навязчивости эротических образов, непристойная по своей грубой материальности, стонет, рычит, декламирует на протяжении сотни бредовых страниц, на которых слова «наслаждение», «упоение», «восторги», «экстаз» повторяются ежеминутно, с истерической настойчивостью. А после этих горячечных монологов, пышущих жаром мистического вожделения, идет вторая часть: убогие ханжеские поучения, какие могут родиться лишь в пономарской голове, советы о тонкостях постной кухни, молитвы от тяжелых родов! Какой-то епископ одобрил эту красиво отпечатанную галиматью; ее позволяют читать воспитанницам монастырей; это литература благочестивая и возбуждающая, сочетание многословной эротики со слащавым ханжеством. Книжонка переплетена в сафьян и рекомендуется исповедницам – шпанская мушка религиозного обихода!
Амаро читал допоздна, слегка взволнованный этой пышной писаниной, пропитанной плотскими желаниями; порой в тишине он слышал, как наверху скрипит кровать Амелии; книга выпадала у него из рук, он откидывал голову на спинку кресла, закрывал глаза, и в воображении его возникала Амелия: она стояла в корсете перед зеркалом и расплетала косы; или, пригнувшись, отстегивала подвязки, и в глубоком вырезе сорочки были видны ее белые груди. Стискивая зубы, он вставал с кресла, полный неистовой решимости овладеть ею во что бы то ни стало.
Однажды он посоветовал ей прочесть «Песнопения Иисусу».
– Увидите, это очень красиво написано и полезно для души! – И вечером положил книжицу в ее рабочую корзинку.
Утром на следующий день Амелия вышла к завтраку бледная, с темными кругами вокруг глаз. Она жаловалась на бессонницу, сердцебиение.
– Что ж, понравились вам «Песнопения»?
– Очень. Какие чудесные молитвы! – ответила она.
Весь тот день она не смела поднять глаза на Амаро. Она казалась подавленной, к лицу ее то и дело, без видимого повода, приливала кровь.
Худшими днями недели были для Амаро понедельник и среда, когда Жоан Эдуардо приходил провести вечер по-семейному. До самого ужина священник вообще не выходил из своей комнаты, а когда поднимался пить чай, то с трудом сдерживал раздражение при виде конторщика, сидевшего рядом с Амелией, перебросив плед через плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
К этому времени обычно появлялся каноник Диас; они слышали, как он тяжело поднимается по лестнице, говоря на ходу:
– Требуется пропуск на двоих!
Двое были он и его собачка Коврижка.
– Да пошлет нам господь Бог добрый вечер! – возглашал он, появляясь на пороге.
– Чашечку кофе, сеньор каноник? – тотчас же предлагала Сан-Жоанейра.
Он усаживался, тяжело отдуваясь: «Уф-ф!» – и отвечал:
– Что же, чашечку выпить можно! – затем хлопал по плечу молодого коллегу и восклицал, глядя на Сан-Жоанейру: – Ну, как здесь живется нашему любимчику?
Посмеявшись, они переходили к городским новостям. Каноник обычно приносил в кармане «Народную газету»; Амелия интересовалась романом с продолжениями, Сан-Жоанейра – перепиской по брачным объявлениям.
– Экие бесстыдники! – восклицала она, упиваясь чтением.
Амаро заводил речь о Лиссабоне, о столичных скандалах, известных ему от тетки, рассказывал про знатных господ, с которыми познакомился у сеньора графа де Рибамар. Амелия слушала самозабвенно, поставив локти на стол и грызя кончик зубочистки.
После ужина они шли проведать парализованную тетю. В головах кровати тускло светила лампадка. Несчастная старуха лежала в безобразном чепце из черного кружева, под которым еще мертвеннее желтело ее сморщенное, как печеное яблоко, личико. Тело ее почти не выдавалось под одеялом; она испуганно глядела на посетителей запавшими слезящимися глазами.
– К вам пришел сеньор соборный настоятель, тетя! – кричала Амелия прямо ей в ухо. – Он хочет узнать, как вы себя чувствуете!
Старуха делала над собой усилие и лепетала стонущим голосом:
– А! Это менино Амаро!
– Да, Амаро! Менино Амаро! – подхватывали все, смеясь.
Старуха бормотала в удивлении:
– Менино Амаро! Ко мне пришел сеньор падре Амаро!
– Бедная женщина! – восклицал Амаро. – Бедная страдалица! Дай ей Бог легкую смерть!
Они возвращались в столовую, где каноник Диас сидел развалясь и сложа руки на животе в старинном кресле, обитом зеленым ситцем. Он сейчас же говорил:
– А теперь хорошо бы послушать музыку, а, девочка?
Амелия садилась за фортепьяно.
– Спой нам «Прощай», дочка! – советовала Сан-Жоанейра, принимаясь за рукоделие.
Амелия брала несколько аккордов и начинала:
Прощай! Уж не вернутся больше дни,
Когда мы были счастливы с тобою…
Голос ее звучал мягко и задушевно. Амаро слушал, курил и чувствовал, как душу его обволакивает приятная грусть.
Поздно вечером Амаро уходил к себе, взбудораженный до глубины существа, и принимался читать «Песнопения Иисусу», перевод с французского, изданный «Сестричеством служительниц Христа». Это благочестивая книжонка, полная двусмысленных излияний, граничащих с неприличием: молитва творится здесь языком плотской любви. К Иисусу взывают, его заклинают невнятным лепетом нетерпеливой, безрассудной страсти:
«О, приди, возлюбленный моего сердца, приди, божественная плоть, тебя алчет моя истомленная душа! Люблю тебя страстно, отчаяние гнетет мое сердце! Обожги меня!.. Испепели меня! Приди! Растопчи меня!.. Возьми меня!..» И подобная любовь к Богу, уродливо-комичная по навязчивости эротических образов, непристойная по своей грубой материальности, стонет, рычит, декламирует на протяжении сотни бредовых страниц, на которых слова «наслаждение», «упоение», «восторги», «экстаз» повторяются ежеминутно, с истерической настойчивостью. А после этих горячечных монологов, пышущих жаром мистического вожделения, идет вторая часть: убогие ханжеские поучения, какие могут родиться лишь в пономарской голове, советы о тонкостях постной кухни, молитвы от тяжелых родов! Какой-то епископ одобрил эту красиво отпечатанную галиматью; ее позволяют читать воспитанницам монастырей; это литература благочестивая и возбуждающая, сочетание многословной эротики со слащавым ханжеством. Книжонка переплетена в сафьян и рекомендуется исповедницам – шпанская мушка религиозного обихода!
Амаро читал допоздна, слегка взволнованный этой пышной писаниной, пропитанной плотскими желаниями; порой в тишине он слышал, как наверху скрипит кровать Амелии; книга выпадала у него из рук, он откидывал голову на спинку кресла, закрывал глаза, и в воображении его возникала Амелия: она стояла в корсете перед зеркалом и расплетала косы; или, пригнувшись, отстегивала подвязки, и в глубоком вырезе сорочки были видны ее белые груди. Стискивая зубы, он вставал с кресла, полный неистовой решимости овладеть ею во что бы то ни стало.
Однажды он посоветовал ей прочесть «Песнопения Иисусу».
– Увидите, это очень красиво написано и полезно для души! – И вечером положил книжицу в ее рабочую корзинку.
Утром на следующий день Амелия вышла к завтраку бледная, с темными кругами вокруг глаз. Она жаловалась на бессонницу, сердцебиение.
– Что ж, понравились вам «Песнопения»?
– Очень. Какие чудесные молитвы! – ответила она.
Весь тот день она не смела поднять глаза на Амаро. Она казалась подавленной, к лицу ее то и дело, без видимого повода, приливала кровь.
Худшими днями недели были для Амаро понедельник и среда, когда Жоан Эдуардо приходил провести вечер по-семейному. До самого ужина священник вообще не выходил из своей комнаты, а когда поднимался пить чай, то с трудом сдерживал раздражение при виде конторщика, сидевшего рядом с Амелией, перебросив плед через плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168