ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Она стала уже совсем старухой; на огромном шиньоне из накладных волос алел пунцовый бант, лицо было густо обсыпано пудрой. После всех перенесенных бед она ударилась в святошество и теперь с благочестивой радостью протянула к Амаро свои худые руки.
– Как ты похорошел! Неузнаваем! Кто бы поверил? Господи Иисусе, как ты изменился!
Она не могла наглядеться на его сутану, на выстриженную на темени тонзуру; потом, начав рассказ о пережитых злоключениях и пересыпая свою речь охами и ахами, призывами к милости Божией и сетованиями на дороговизну, повела племянника на третий этаж и показала комнату, выходившую окнами во внутренний двор.
– Здесь ты будешь роскошествовать, как настоящий аббат, – сказала она, – и совсем недорого!.. Рада бы держать тебя бесплатно, но увы!.. Мне ужасно не везло, Жоанзиньо!.. То есть, тьфу, извини, – Амаро! У меня все Жоанзиньо на языке…
На другой же день Амаро пошел в церковь святого Луиса, к падре Лизету. Оказалось, тот уехал во Францию. Тогда он вспомнил про младшую дочь маркизы де Алегрос, дону Жоану, которая была замужем за графом де Рибамар, членом Государственного совета, человеком весьма влиятельным, непоколебимым возрожденцем с самого пятьдесят первого года, дважды занимавшим пост министра внутренних дел.
Подав прошение, Амаро, по совету тетки, отправился как-то утром к графине де Рибамар, в Буэнос-Айрес. У подъезда особняка он увидел изящное ландо.
– Сеньора графиня едут со двора, – сообщил ему слуга в белом галстуке и альпаковом сюртучке, стоявший у ворот с сигаретой в зубах.
В этот момент в глубине мощенного плитами внутреннего дворика распахнулась дверь, обитая зеленым плюшем, и на каменном крыльце появилась дама в светлом туалете – высокая, худая, белокурая. Ее мелко завитые волосы закрывали весь лоб пышной челкой, на длинном, остром носу сидело золотое пенсне, из родинки на подбородке торчало несколько светлых волосков.
– Сеньора графиня, конечно, не узнает меня… – сказал Амаро, сняв шляпу и низко кланяясь. – Я Амаро.
– Амаро? – переспросила она с недоумением; имя это как будто ничего ей не говорило… – Ах, боже мой, так это вы? Какая перемена! Совсем взрослый… Вас не узнать!
Амаро улыбался.
– А между тем я должна была ждать этого! – продолжала она удивленно и радостно. – Так вы теперь в Лиссабоне?
Амаро рассказал о своем назначении в Фейран, описал этот нищий приход…
– Я приехал просить о переводе, сеньора графиня.
Она слушала его, опираясь на ручку длинного зонтика, обтянутого светлым шелком, и Амаро чувствовал исходивший от нее запах пудры и свежеотглаженного батиста.
– Я позабочусь о вас, – сказала она, – не беспокойтесь ни о чем. Мой муж поговорит, где надо; и беру это на себя. Зайдите ко мне… – Она задумалась, приложив палец к губам. – Постойте, завтра я еду в Синтру. В воскресенье… Нет! Пожалуй, недели через две. Ровно через две недели, в это же время, так будет лучше всего.
Она засмеялась, блеснув влажными, крупными зубами.
– Я так и вижу вас с Луизой за Шатобрианом! Быстро летит время!
– Как поживает ваша сестрица? – спросил Амаро.
– Здорова. Живет в своей усадьбе, в Сантарене.
Она протянула ему руку, затянутую в перчатку из шведской кожи; при этом зазвенели ее золотые браслеты; затем, ловкая, худенькая, она легко вскочила в ландо, и от быстрого движения мелькнули белоснежные кружева нижней юбки.
Амаро принялся ждать. Стоял июль, самая жаркая пора лета. По утрам он слушал мессу в церкви святого Доминика, а потом целый день, в ночных туфлях и халате, слонялся без дела по дому. Время от времени он шел в столовую поболтать с теткой. Ставни были прикрыты, в полумраке жужжали мухи. Тетка сидела на стареньком плетеном канапе и вязала «кроше», поглядывая на свою работу через сползшие на кончик носа очки. Амаро, зевая, листал старый том «Панорамы».
Под вечер он выходил пройтись по Росио. Было душно и безветренно, на всех углах уличные разносчики протяжно выкрикивали: «Кому свежей воды!» На скамейках под деревьями дремали бездомные оборванцы, вокруг площади непрерывным хороводом катились свободные фиакры, сияли окна и вывески кофеен, и истомленные духотой фланеры, зевая, лениво и бесцельно бродили по тротуарам.
Амаро уходил домой, распахивал окно и ложился на кровать, сняв халат и ботинки; он курил сигаретку и размышлял о своих шансах на успех.
На память ему приходили слова сеньоры графини: «Не беспокойтесь, мой муж поговорит, где надо», – и сердце его радостно трепетало. Он предвкушал, что получит приход в каком-нибудь красивом городке, и мечтал о том, как будет жить в домике с огородом, где растет капуста и салат; он уже видел себя в роли влиятельного падре – уверенного, довольного жизнью, получающего в подарок от Богатых святош подносы со сластями.
Все это время он был в особенно спокойном состоянии духа. Вызванные воздержанием припадки раздражительной меланхолии, находившие на него в семинарии, прекратились после знакомства с толстенькой пастушкой из Фейрана; по воскресеньям он любил смотреть, как она, повиснув на веревке колокола, звонила к обедне и ее темная шерстяная юбка раскачивалась в воздухе, а лицо пылало от прилива крови. Теперь, успокоенный, он пунктуально выплачивал небу свой долг положенными молитвами; удовлетворенная плоть ни о чем не просила, ни к чему не понуждала, оставалось только устроить свою жизнь поудобней.
К концу второй недели Амаро отправился к сеньоре графине.
– Нет дома, – ответил ему конюх.
На следующий день он снова пошел туда, уже в смутной тревоге. Зеленая дверь была распахнута настежь. Амаро стал медленно подниматься по лестнице, стараясь осторожнее наступать на широкий красный ковер, закрепленный на ступенях металлическими прутьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168
– Как ты похорошел! Неузнаваем! Кто бы поверил? Господи Иисусе, как ты изменился!
Она не могла наглядеться на его сутану, на выстриженную на темени тонзуру; потом, начав рассказ о пережитых злоключениях и пересыпая свою речь охами и ахами, призывами к милости Божией и сетованиями на дороговизну, повела племянника на третий этаж и показала комнату, выходившую окнами во внутренний двор.
– Здесь ты будешь роскошествовать, как настоящий аббат, – сказала она, – и совсем недорого!.. Рада бы держать тебя бесплатно, но увы!.. Мне ужасно не везло, Жоанзиньо!.. То есть, тьфу, извини, – Амаро! У меня все Жоанзиньо на языке…
На другой же день Амаро пошел в церковь святого Луиса, к падре Лизету. Оказалось, тот уехал во Францию. Тогда он вспомнил про младшую дочь маркизы де Алегрос, дону Жоану, которая была замужем за графом де Рибамар, членом Государственного совета, человеком весьма влиятельным, непоколебимым возрожденцем с самого пятьдесят первого года, дважды занимавшим пост министра внутренних дел.
Подав прошение, Амаро, по совету тетки, отправился как-то утром к графине де Рибамар, в Буэнос-Айрес. У подъезда особняка он увидел изящное ландо.
– Сеньора графиня едут со двора, – сообщил ему слуга в белом галстуке и альпаковом сюртучке, стоявший у ворот с сигаретой в зубах.
В этот момент в глубине мощенного плитами внутреннего дворика распахнулась дверь, обитая зеленым плюшем, и на каменном крыльце появилась дама в светлом туалете – высокая, худая, белокурая. Ее мелко завитые волосы закрывали весь лоб пышной челкой, на длинном, остром носу сидело золотое пенсне, из родинки на подбородке торчало несколько светлых волосков.
– Сеньора графиня, конечно, не узнает меня… – сказал Амаро, сняв шляпу и низко кланяясь. – Я Амаро.
– Амаро? – переспросила она с недоумением; имя это как будто ничего ей не говорило… – Ах, боже мой, так это вы? Какая перемена! Совсем взрослый… Вас не узнать!
Амаро улыбался.
– А между тем я должна была ждать этого! – продолжала она удивленно и радостно. – Так вы теперь в Лиссабоне?
Амаро рассказал о своем назначении в Фейран, описал этот нищий приход…
– Я приехал просить о переводе, сеньора графиня.
Она слушала его, опираясь на ручку длинного зонтика, обтянутого светлым шелком, и Амаро чувствовал исходивший от нее запах пудры и свежеотглаженного батиста.
– Я позабочусь о вас, – сказала она, – не беспокойтесь ни о чем. Мой муж поговорит, где надо; и беру это на себя. Зайдите ко мне… – Она задумалась, приложив палец к губам. – Постойте, завтра я еду в Синтру. В воскресенье… Нет! Пожалуй, недели через две. Ровно через две недели, в это же время, так будет лучше всего.
Она засмеялась, блеснув влажными, крупными зубами.
– Я так и вижу вас с Луизой за Шатобрианом! Быстро летит время!
– Как поживает ваша сестрица? – спросил Амаро.
– Здорова. Живет в своей усадьбе, в Сантарене.
Она протянула ему руку, затянутую в перчатку из шведской кожи; при этом зазвенели ее золотые браслеты; затем, ловкая, худенькая, она легко вскочила в ландо, и от быстрого движения мелькнули белоснежные кружева нижней юбки.
Амаро принялся ждать. Стоял июль, самая жаркая пора лета. По утрам он слушал мессу в церкви святого Доминика, а потом целый день, в ночных туфлях и халате, слонялся без дела по дому. Время от времени он шел в столовую поболтать с теткой. Ставни были прикрыты, в полумраке жужжали мухи. Тетка сидела на стареньком плетеном канапе и вязала «кроше», поглядывая на свою работу через сползшие на кончик носа очки. Амаро, зевая, листал старый том «Панорамы».
Под вечер он выходил пройтись по Росио. Было душно и безветренно, на всех углах уличные разносчики протяжно выкрикивали: «Кому свежей воды!» На скамейках под деревьями дремали бездомные оборванцы, вокруг площади непрерывным хороводом катились свободные фиакры, сияли окна и вывески кофеен, и истомленные духотой фланеры, зевая, лениво и бесцельно бродили по тротуарам.
Амаро уходил домой, распахивал окно и ложился на кровать, сняв халат и ботинки; он курил сигаретку и размышлял о своих шансах на успех.
На память ему приходили слова сеньоры графини: «Не беспокойтесь, мой муж поговорит, где надо», – и сердце его радостно трепетало. Он предвкушал, что получит приход в каком-нибудь красивом городке, и мечтал о том, как будет жить в домике с огородом, где растет капуста и салат; он уже видел себя в роли влиятельного падре – уверенного, довольного жизнью, получающего в подарок от Богатых святош подносы со сластями.
Все это время он был в особенно спокойном состоянии духа. Вызванные воздержанием припадки раздражительной меланхолии, находившие на него в семинарии, прекратились после знакомства с толстенькой пастушкой из Фейрана; по воскресеньям он любил смотреть, как она, повиснув на веревке колокола, звонила к обедне и ее темная шерстяная юбка раскачивалась в воздухе, а лицо пылало от прилива крови. Теперь, успокоенный, он пунктуально выплачивал небу свой долг положенными молитвами; удовлетворенная плоть ни о чем не просила, ни к чему не понуждала, оставалось только устроить свою жизнь поудобней.
К концу второй недели Амаро отправился к сеньоре графине.
– Нет дома, – ответил ему конюх.
На следующий день он снова пошел туда, уже в смутной тревоге. Зеленая дверь была распахнута настежь. Амаро стал медленно подниматься по лестнице, стараясь осторожнее наступать на широкий красный ковер, закрепленный на ступенях металлическими прутьями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168