Тогда он, Карлос, войдет и скажет: «Сеньор председатель, я пришел сюда по доброй воле, чтобы послужить спасению общественного порядка!»
– Я докажу им с железной логикой, что все это – следствие заговора рационалистов! – сказал он еще раз, со стоном затягивая шнурки на своих высоких ботинках.
– И слушай хорошенько, что он будет говорить про Сан-Жоанейрину дочку…
– Я все запомню. Но дело не в Сан-Жоанейре. Ведь это политический процесс!
Он неторопливо пересек площадь, уверенный, что соседи выглядывают из дверей и шепчут: «Карлос идет давать показания…» Да, он даст показание. Но не об ударе в плечо. Много ли значит сам по себе этот удар? Важно то, что скрывается за ним: заговор против порядка, против церкви, против Хартии и собственности! Вот об этом он и скажет во весь голос сеньору председателю. Этот удар кулаком, уважаемый сеньор председатель, – лишь первый симптом начинающейся социальной революции!
Толкнув обитую сукном дверь в Муниципальную палату Лейрии, он приостановился на пороге, держа руку на дверной ручке и заполняя весь проем двери своей внушительной особой. Увы, там не было обстановки трибунала, о которой он мечтал. Да, преступник, бедный Жоан Эдуардо, был здесь; он сидел на краешке скамьи, уши его горели, он не смел поднять глаз. Артур Коусейро, чрезвычайно смущенный появлением постоянного гостя Сан-Жоанейры на скамье для арестантов, старался на него не смотреть и уткнулся носом во вчерашнюю газету, разложенную поверх увесистой книги записей. Старший чиновник Пирес с глубокомысленным видом очинял гусиное перо, то и дело пробуя его на ногте; брови у него всползли на лоб. Только писарь Домингос был занят делом. Его перо усердно скрипело: допрос, очевидно, шел быстро; самое время высказать свои идеи… Карлос выступил вперед и начал:
– Господа! Могу ли я поговорить с сеньором председателем?
В этот самый миг голос председателя донесся из кабинета:
– Сеньор Домингос!
Писарь вскочил, вздернув очки на лоб:
– Иду, сеньор председатель!
– Спички у вас есть?
Домингос лихорадочно зашарил по карманам, по ящикам стола.
– Есть у кого-нибудь спички?
Руки зашуршали среди бумаг… Ни у кого не было спичек!
– Сеньор Карлос, нет ли спичек у вас?
– Нет, сеньор Домингос. Весьма сожалею.
Тогда сеньор председатель вышел сам, поправляя черепаховые очки:
– Что ж, ни у кого нет спичек? Удивительно! Ни у кого никогда не бывает спичек. В таком учреждении – и чтобы ни одной спички… Что вы с ними делаете? Пошлите немедленно купить полдюжины коробков!
Расстроенные чиновники переглядывались; они были подавлены вопиющей нехваткой столь необходимых для государственной службы предметов. Карлос, воспользовавшись присутствием его милости, обратился к нему о речью:
– Сеньор председатель, я пришел сюда… Я пришел добровольно, движимый, так сказать, заботой…
– Скажите, пожалуйста, сеньор Карлос, – перебил его председатель, – что, соборный настоятель и второй падре находятся еще у вас в аптеке?
– Сеньор соборный настоятель и сеньор падре Силверио остались на попечении моей супруги и отдыхают от пережитого потрясения, которое…
– Не откажите в любезности передать им, что они нам очень нужны.
– Я нахожусь в полном распоряжении закона.
– Так попросите их зайти сюда, и поскорей… Уже половина шестого, нам давно пора уходить! Канительный выдался день! Присутствие должно закрываться в три часа!
И, повернувшись на каблуках, его милость ушел в свой кабинет – тот самый кабинет, из окна которого он ежедневно, с одиннадцати до трех, покручивая белокурый ус и выпячивая грудь в голубой манишке, обольщал жену Телеса.
Карлос уже открывал зеленую дверь, когда его остановил оклик Домингоса.
– Карлос, голубчик, – в улыбке писаря изображалась трогательная мольба, – извините, а? Но… захватите дома коробок спичек!
В эту минуту на пороге возник сам падре Амаро; позади него маячил огромный корпус падре Силверио.
– Не могу ли я поговорить с сеньором председателем партикулярно? – спросил Амаро.
Все чиновники встали; Жоан Эдуардо, бледный как полотно, тоже. Падре Амаро прошел через все присутствие своим мягким священническим шагом; за ним шагал добряк Силверио. Минуя конторщика, он описал опасливую кривую. Сеньор председатель вышел навстречу их преподобиям; дверь кабинета деликатно затворилась.
– Наклевывается соглашение, – сказал проницательный Домингос, подмигнув сослуживцам.
Карлос сел; настроение у него испортилось вконец. Он пришел сюда, чтобы открыть глаза властям на угрозу, нависшую над Лейрией, над округом и всей нацией; чтобы сказать свое слово в этом процессе, процессе сугубо политическом, – и вот он молча сидит, всеми забытый, на одной скамье с подсудимым. Даже стула не предложили! Неужели действительно священники и председатель уладят дело миром, не спросив его совета! Ведь он единственный очевидец тумака, нанесенного соборному настоятелю, – и не кулаком конторщика, но злодейской рукой рационализма! Такое пренебрежение к его просвещенному содействию казалось аптекарю непростительной оплошностью со стороны государственных властей. Сеньор председатель решительно не на высоте требований момента, когда Лейрии угрожает революция! Не зря под Аркадой про него говорят: пенкосниматель!
Дверь кабинета приоткрылась; блеснули очки председателя.
– Сеньор Домингос, зайдите, пожалуйста!
Писарь поспешил в кабинет со значительным видом. Дверь снова конфиденциально закрылась. Эта закрытая дверь приводила Карлоса в негодование. Выходит, его оставили за бортом, с Пиресом, с Артуром, в обществе скудоумных!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168