ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Занятия пением начались чуть ли не на следующий день.
Александр Сергеевич не нарадуется на свою ученицу. Что это за дивный талант! Буквально на лету схватывает она даже мельком оброненное замечание. А какой естественностью и благородной простотой, каким задушевным теплом дышит в ее исполнении каждая музыкальная фраза. Как прочувствовано и осмыслено каждое слово, произнесенное к тому же с безукоризненной отчетливостью. Да такое искусство достойно называться образцом истинно русской школы пения. Сам Глинка наверняка остался бы доволен.
- Смотрите же, голубушка Любовь Ивановна, когда будете представлять в Европе отечественную музыку не забудьте и вашего покорного слугу! - шутливо говорит Александр Даргомыжский.
- С одним условием, - в тон ему отвечает Любаша - Я ведь не отступилась от намерения познакомиться при вашем содействии с Михаилом Ивановичем Глинкой
- Да откуда же я его возьму, ежели Михаила Ивановича опять, как на грех, нету в Петербурге! Придется вам снова довольствоваться моим скромным руководством
К урокам пения прибавились теперь еще занятия игрой на фортепиано в четыре руки, а также музыкальной теорией и гармонией. И тут Александру Сергеевичу снова осталось лишь развести руками от удивления перед необыкновенными способностями юной ученицы.
А после занятий Любаша, забыв о своем шестнадцатилетнем достоинстве, шалит и резвится, как дитя, вместе с младшими своими сестрами. К их играм присоединяется иногда и сам учитель. В кругу веселой молодежи семейства Беленицыных молодеет душой Александр Даргомыжский. И в собственном его доме как-то неприметно все оживилось. Опять стали ездить знакомые певицы и певцы-любители. Вновь взялась за арфу Эрминия. Возобновились музыкальные вечера.
Даже совсем было замкнувшийся в суровом уединении Сергей Николаевич все чаще заходит в гостиную. Усевшись в покойных креслах с любимой табакеркой в руках, он внимательно слушает музыку, особенно произведения сына, за весь вечер почти не переменяя позы и не проронив ни единого слова. Если же кто-нибудь позволит себе хотя бы шепотом нарушить тишину, Сергей Николаевич строго обернется к нарушителю спокойствия. Одного лишь не может понять отец: почему оставлена Александром «Русалка»?
Обстоятельство это заботит не только Сергея Николаевича. Как-то раз на очередном филармоническом концерте встретил Даргомыжского Владимир Федорович Одоевский.
- Давненько не видались с вами, дорогой Александр Сергеевич. Совсем в последнее время не кажете глаз! - укорил его Одоевский. - А почитатели ваши ждут не дождутся: когда же явится на театре «прекрасная Русалка?
- Боюсь, долгонько придется ждать. И не ждут вовсе мою Русалку те, от кого зависит ее театральная участь.
- Однако, Александр Сергеевич, не вправе же мы допустить, чтобы отечественным музыкантам были заказаны пути на оперную сцену! - возразил Одоевский.
Спустя некоторое время Владимир Федорович вновь вернулся к недавнему разговору:
- А что скажете, любезный друг, если в ближайшее время мы устроим в большом благотворительном концерте исполнение «вашей музыки? Покажем ее публике, так сказать, широким планом. С непременным включением в программу, под вашим, разумеется управлением, отрывков из ваших опер и, желательно, кое-каких готовых номеров из «Русалки»?
Одоевский стал подробно развивать идею такого концерта и, по мере того, как он говорил, все больше воодушевлялся:
- Во-первых, сама по себе благородна наша цель: вырученные от концерта средства передадим благотворительному обществу. В публике подогреем интерес к оперной вашей музыке - это во-вторых. В-третьих, откликнутся, конечно, на концерт газеты, а газеты, как известно, великая сила!
Добрейший Владимир Федорович дипломатично умолчал о тайных своих надеждах, связанных с задуманным концертом: может быть, успех его побудит автора «Русалки» закончить долгожданную оперу?
Мудреное дело - подготовить за короткий срок программу, в которой должно быть занято множество артистов.
Во всех подобных случаях Даргомыжский обычно прибегал к содействию давнишнего своего приятеля и ученика Владимира Федоровича Пургольда. С недавних пор тот вместе с многочисленной семьей своего старшего брата Николая Федоровича поселился в том самом доме, где жили и Даргомыжские. Вся семья Николая Федоровича, начиная с его дочерей, была необыкновенно музыкальной. Дружеские связи Александра Сергеевича с Пургольдами еще больше окрепли. И теперь, памятуя о незаурядных организаторских талантах энергичного Владимира Федоровича, Даргомыжский вновь решил поделиться с ним своими затруднениями.
- Просто голова кругом идет,-пожаловался при встрече Александр Сергеевич, - откуда мне набрать столько исполнителей!
- Как откуда? - удивился Пургольд.- Кто же из любителей музыки откажется от чести разделить вместе с вами, Александр Сергеевич, ваше торжество? Да я первый сделаю почин, принеся на алтарь дружбы двух старших племянниц!- весело воскликнул Владимир Федорович. - Я бы с охотой пополнил вашу труппу еще и младшими племянницами, да сами знаете, хоть «подают надежды, но годами, не вышли: вашей тезке Сашеньке недавно девять лет сравнялось, а Надюше и вовсе только пять минуло.
Почин Владимира Федоровича Пургольда оказался удачным. Все любители, певцы и певицы, занимающиеся у Александра Даргомыжского, включились в подготовку программы, начиная с Любаши Беленицыной. Правда, по молодости лет ей досталась пока лишь скромная роль хористки.
- А тебе, Ханя, - обратился Даргомыжский к Эрминии, - придется тряхнуть стариной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45